Боль начала стихать почти сразу.
– Тебе придется полежать на животе пару часов, пока мазь окончательно не впитается. А потом можешь повернуться.
– Мардиан…
– Что, моя царица?
– Скажи, как мне выдержать… все это? Может, лучше просто прекратить это… раз и навсегда… самой?
Глубокий вздох.
Дура! Боги, какая она дура! Ведь Мардиан – евнух! Его кастрировали совсем малышом; может, тогда он и не понимал, что с ним сделали, но сейчас… сейчас ему около семнадцати лет. И он очень хорошо понимает, что именно с ним сделали. И – живет. Не перерезал себе глотку. А она очень хорошо знает, что это означает – старый Мешулам, «кошачий смотритель», разъяснил ей достаточно подробно.
– Мысли о самоубийстве не подходят одиннадцатилетней девочке, Тэя.
– Мне почти двенадцать. – Она слабо улыбнулась.
Она еще мала – для самоубийства. Зато, видимо, достаточно взрослая, чтобы попытаться ее изнасиловать.
Нет, она не станет накладывать на себя руки. Она должна жить – хотя бы для того, чтобы отомстить сестре и ее любовнику. Отец вернется, и тогда…
А если не вернется? Если Береника и в самом деле станет полноправной царицей… навсегда?
Что ж, тогда надо продать свою жизнь подороже, вот и все. Может быть, у Египта не будет царицы Клеопатры, но тогда у него не будет и царицы Береники. Конечно, она с удовольствием убила бы и Бабейфми, любовника сестры, но следует смотреть на вещи разумно. Сумеет она убить только кого-то одного, и по праву эта «привилегия» принадлежит «любезной сестрице».
Выздоровела девочка достаточно быстро, но вскоре ее ждало новое унижение: объявив во всеуслышание, что у «маленькой грязнули» завелись вши, Береника приказала придворному брадобрею – какая честь! – остричь младшую сестру налысо.
Конечно, в некоторых египетских семьях – семьях бедняков! – детей еще стригли налысо. Но – не девочек, которым совсем скоро исполнится двенадцать!
Эта самка шакала – Береника – всегда завидовала ее волосам! И вот теперь причины для зависти нет.
Утешила ее нянька.
– Вырастут волосы, – уверенно сказала она. – Пуще прежних. И быстро. Дуреха-то эта, – она испуганно прикрыла рот рукой, огляделась по сторонам и, убедившись, что поблизости больше никого нет, понизив голос, повторила: – Царица-то наша…
– Царевна, – сердито поправила Клеопатра.
– Царевна, – покорно согласилась нянька, – зря повелела тебя остричь. Всем понятно, почему она такое повеление дала, и люди смеются.
– Надо мной? – девочка вспыхнула, но тут же сообразила. – Нет, я поняла, над ней.
– А стригли-то тебя на растущую луну, – совсем уже шепотом сообщила нянька. – Теперь быстро отрастут, и пуще прежнего красивые будут…
Она, видимо, с удовольствием поговорила бы о волосах еще, но девочка быстро потеряла к теме интерес.
– Мардиана не наказали? А то я его уже четыре дня не видела.
Нянька покачала головой.
– Мардиана царица… царевна около себя держит. Он ей вслух читает.
Девочка рассмеялась. Мардиан по-гречески читал довольно неважно, а больше ни одного языка Береника не знала и знать не желала.
Значит, «любезная сестрица» попросту решила лишить младшую сестру одного из ее верных слуг. К счастью, Береника просто не могла себе даже представить, что со слугами – а тем более с рабами – можно по-настоящему дружить. Иначе Мардиана ждала бы куда более суровая судьба: чтобы сделать больно младшей сестре, царица – нет, не царица, царевна! царевна! отец вернется, сядет на престол, и все будет хорошо! – запросто могла пожертвовать человеческой жизнью.
Никогда нельзя показывать людям, что тебе кто-то или что-то дорого, внезапно поняла она. Иначе, чтобы сделать тебе больно, у тебя попытаются это отнять. А возможно, даже разрушить. И за ненависть, испытываемую к тебе, кому-то, может быть, придется заплатить очень высокую цену.
Несколько дней после этого, встречаясь в коридорах дворца с Мардианом, девочка отворачивалась, делая вид, что не хочет даже видеть маленького евнуха.
Конечно, ему было больно и обидно. Но она не может послать к нему даже няньку, чтобы та объяснила, почему его «царица» не хочет общаться со своим другом. Во-первых, он должен быть опечален по-настоящему – Беренике обязательно донесут об этом, как доносят обо всем, касающемся младшей сестры. Во-вторых, няньке просто могут дать плетей, и она расскажет обо всем. Нет уж, лучше пускай Мардиан несколько дней пообижается. А она потом ему все объяснит. Он поймет. А если нет… друг, который не готов понимать и прощать, ей не нужен.
Но маленький евнух все понял правильно. Нянька передала от него записку: «У меня все хорошо. Держись!» Записка была без подписи, да она была и не нужна: Клеопатра хорошо знала почерк своего друга.
Няня Ати долго и с удовольствием рассказывала о том, что «этот маленький евнух – большая умница»: на всякий случай он придумал, что нянька должна сказать, если у нее обнаружат эту записку.
Клеопатра слушала и не слушала. Если Береника унизит ее так еще раз, она покончит с собой. Нет, еще чего! Чтобы сводная сестра радовалась? Если Береника еще раз позволит себе унизить ее или как-то обидит Мардиана, ей не жить. С кинжалом к ней не подберешься – значит, остается яд.
– Ати, милая, ты умеешь читать?
– Ну, что ты, царевна! Откуда? Да и ни к чему это женщине. Наше дело – мужа любить, деток рожать, воспитывать. Следить, чтобы в доме всегда было чисто, вкусно сготовлено…
– Ати, я напишу записку, передай ее Мардиану, незаметно.
Мардиан читает царице вслух. Мардиан имеет доступ к библиотеке. Мардиан сможет найти нужный свиток.
В том, что во дворцовой библиотеке найдется нужная ей информация, девочка не сомневалась: там было много чего. Меньше, конечно, чем в городской Александрийской библиотеке, но тоже немало. С удивлением она подумала о том, что никогда не замечала, чтобы отец заходил в дворцовую библиотеку. Может, она просто не видела?
Мардиан не подвел. Нужный свиток (один: то ли Мардиан больше не нашел, то ли не рискнул брать несколько) был у Клеопатры уже на следующий день. Честно говоря, их даже в руки было страшно брать: обычные строчки, черные, и в каждой таится смерть. Оказывается, свести человека со света можно столькими разными способами!
Но, к сожалению, большинство названий растений, из которых можно было приготовить ядовитое зелье, девочке были незнакомы. Некоторые она знала, но где их достать?
Попросить няньку? Мардиану она могла довериться, знала: если его даже станут пытать, он не выдаст свою подружку; но подставлять старого друга тоже не хотелось. Няньке же Ати она не доверяла. Нет, нянька по-настоящему любит ее. Но, во-первых, она глуповата, может еще где-то случайно проболтаться. А во-вторых, ее даже не надо подвергать пыткам: достаточно только испугать, и Ати выложит все, что знает, а заодно и чего не знает.