Внезапно, без предупреждения, он оборвал поцелуй, отдернул руку от ее груди, выпрямился и принялся застегивать ее одежду, бормоча под нос проклятия.
Оглушенная Эмма попыталась прийти в себя. Она открыла глаза и посмотрела на него. Он старательно отводил взгляд, сосредоточившись на своей задаче. Вечернее солнце заливало комнату мягким светом, но в лице Гарри не было ни намека на мягкость. Только опустошение.
– Я не просила вас остановиться, – пробормотала она, ужаснувшись своей беспринципности.
– Знаю. – Он хохотнул, коротко и хрипло. – Боже, я знаю это.
Руки его замерли, кулаки сжались, схватив ее за блузку. Он неожиданно отпустил ее и отвернулся.
– Темнеет, – бросил он через плечо. – Я провожу вас до дома. Мы поедем в моем экипаже, и мне плевать, хорошо это или плохо.
Эмма не стала спорить. В данных обстоятельствах разглагольствовать о хороших манерах было по меньшей мере глупо, темный, сжигающий голод клубился внутри ее, готовый прорваться наружу при малейшем его прикосновении А Гарри непременно коснется ее снова. Она обманывала себя, полагая, что не позволит ему этого.
«Стоп!» – уныло подумала она. Какое легкое слово. А как трудно его произнести.
Когда у человека есть интересные знакомые, нет ничего лучше приятных бесед.
Миссис Бартлби «Соушл газетт», 1893 г.
Не заняться с Эммой любовью – это один из самых трудных поступков в жизни Гарри. К. тому же один из самых глупых, начал подумывать он. Он поерзал на сиденье экипажа, стараясь унять боль желания, но все зря, поскольку источник его страданий сидел прямо напротив него, соблазнительно растрепанная, губки распухли от его поцелуев.
Слава Богу, она смотрела не на него, а на жуткую соломенную шляпу, лежащую на ее коленях. Наверное, думала, что черти уже готовят ей сковородку.
Экипаж подскочил на кочке. Гарри поморщился и снова попытался устроиться поудобнее. Прислонился головой к спинке сиденья и закрыл глаза, проклиная девственниц, приличия и необъяснимые приступы благородства, все чаще нападавшие на него в эти дни.
«Прикажите мне остановиться, и я остановлюсь».
О чем он думал, произнося эту идиотскую фразу? Хуже того, не она остановила его. Это сделал он. И почему?
Вспомнил, где они находятся, вот почему. Решил, что первый раз это должно произойти не на письменном столе.
Гарри хотелось выйти и подставить голову под лошадиное копыто. Пусть лягнет как следует, может, тогда он потеряет способность думать.
Экипаж затормозил, и Гарри вздохнул с облегчением. Не успел кучер открыть дверцу и выдвинуть лесенку, как Гарри был уже снаружи и протягивал Эмме руку. Он дошел с ней до парадного входа.
– Спокойной ночи, Эмма, – поклонился он и собрался уйти.
– Вы… – Она замялась, откашлялась и махнула шляпой в сторону двери. – Не хотите войти?
В его душе вспыхнула искорка надежды, но он быстро потушил ее, вспомнив, с кем имеет дело.
– Зачем? – спросил он напрямую. – Вы приглашаете меня к себе?
Она тут же залилась краской.
– Нет. Конечно, нет. Я просто подумала… может, немного чаю. – Она встретилась с ним взглядом. – В гостиной. Внизу.
Она хочет чаю? Он ушам своим не мог поверить.
– Чай?
Она кивнула:
– Осмелюсь сказать, нам обоим не помешает подкрепиться.
Временами он задавался вопросом: а настоящая ли она? Ему вдруг пришло в голову, что четыре месяца тому назад в нее вселился какой-то злой дух, задумавший превратить его жизнь в ад. Может, однажды летом он забыл оставить в пещерах Торки булавку, и теперь пикси преследуют его, чтобы отомстить?
– Если у вас есть виски и сифон, я, возможно, приму ваше приглашение. Бог свидетель, я бы выпил спиртного. Иначе нет. Я еду домой.
Если у него остались мозги, он поехал бы в бордель.
– У миссис Моррис наверняка найдется бутылка виски.
Гарри внимательно посмотрел на нее, и беспутная натура взяла верх. Он может быть очень настойчивым, если захочет. Поразмыслив, он решил, что у него имеется неплохой шанс подняться наверх, в ее квартиру, и заняться любовью в ее постели.
– Тогда с удовольствием, – сказал он, проходя за ней в дом.
Известная своим неуемным любопытством миссис Моррис слонялась в гостиной и не замедлила выразить несказанную радость при встрече с бывшим работодателем Эммы, щедро приправленную беспокойством по поводу неожиданного визита английского пэра. Эмме следовало предупредить ее заранее. Хотя ей, конечно же, не привыкать к благородной компании – к примеру, тетушка Эммы была ее дорогой подругой и очень уважаемой леди, женой третьего сына баронета. Чашечку чаю? Конечно, Эмма, пожалуйста, если только его сиятельство не предпочитает виски? О нет, с жаром уверяла она его сиятельство, ей не составит никакого труда приготовить чай с бутербродами. Всем известно, что джентльмены должны поддерживать силы. Она, конечно же, сама обо всем позаботится, проворковала миссис Моррис и вихрем унеслась проверять, есть ли на кухне еда, достойная виконта.
Эмма присела на кошмарный диван и начала стягивать перчатки.
– Бедная миссис Моррис! Чай с бутербродами, надо же. Да еще в столь поздний час! Уже семь вечера.
– Я голоден. – Гарри сел рядом и поцеловал ее в уголок губ. – Очень голоден.
– От вас одни беспокойства, – критически заметила Эмма, но при этом затаила дыхание, возродив в Гарри надежду.
– Это одна из привилегий пэра. Мне полагается доставлять беспокойство. – Он склонился, чтобы поцеловать ее в губы.
Эмма отодвинулась.
– Вы вроде бы хотели выпить.
Он положил руку на резную деревянную спинку.
– Я передумал. Если ваша хозяйка будет лично следить за поварихой, то задержится в кухне, и мы дольше пробудем наедине.
Эмма с тревогой оглянулась на дверь:
– Мы не одни. Сюда в любой момент могут войти. Кроме меня, здесь живут и другие люди.
– Давайте рискнем. – На этот раз ему удалось отвоевать краткий поцелуй. – Будьте безрассудны.
– Я никогда не рискую.
– Да, – печально вздохнул он. – Я знаю.
Гарри внимательно посмотрел на ее профиль, на деликатную линию щечки. В комнате сгущались сумерки, но он сидел так близко, что видел золотистые кончики ее ресниц, крохотный шрам в виде звездочки на щеке, маленькую круглую родинку у ушка. Он поцеловал ее.
– Гарри, – прошептала она, поднимая плечико и отталкивая его подбородок, но он счел этот жест не слишком настойчивым.