«Отпусти меня, Гарри».
Ее слова снова и снова крутились у него в мозгу. Когда она в первый раз произнесла их, это было как удар под дых. Или нож в сердце.
А теперь они превратились в плеть, хлеставшую его в ритме бегущего через Кент паровоза. Он отправился к Эмме на квартиру в надежде найти ее там, но дома ее не оказалось, а чертова домовладелица все уши ему прожужжала, настаивая на своем, – уехала она и кота с собой прихватила.
Гарри дал телеграмму Диане, хоть и знал, что в Марлоу-Парк Эмма не поедет, и ответ сестры подтвердил его догадки. В Беркшире Эммы нет. И. вот, хватаясь за соломинку, он едет в деревню.
Но Гарри и там не нашел Эмму. Дом без нее казался заброшенной раковиной. Может, она приедет завтра? Он провел в коттедже ночь, надеясь на это, и ее слова стегали его с каждым скрипом кровати и каждым покачиванием гамака, не давая уснуть. И в том и в другом ложе без нее было пусто и холодно.
«Я влюбилась в тебя».
Он смотрел на пруд, в котором учил Эмму плавать, и вспоминал ее личико, сияющее в свете луны. Он стоял на берегу ручья и представлял ее в воде с подобранными юбками, открывающими красивые длинные ноги. Он видел ее голой на кухонном полу, вкушающей персики, и у умывальника, пока он брился.
– Я тоже люблю тебя, – прошептал он зеркалу, в котором заметил призрак ее образа, и возненавидел себя за то, что не сказал этих слов раньше. За то, что не признался ей в этом. Даже себе не признался. Зато, что не понял этого, пока она не ушла.
Он удрученно поплелся по аллее, каждой клеточкой тела желая держать Эмму в этот момент за руку. Он должен был сделать это.
«Я тоже хочу весну жизни».
Гарри остановился и огляделся вокруг. Весна прошла, и лето тоже. Настала осень, листья уже пожелтели. Он подумал о холодных осенних днях с Эммой у камина. Теперь этому никогда не бывать.
Как глупо. Она не приедет сюда. Зачем? Он уже направился было обратно к коттеджу собирать те немногие вещи, которые прихватил с собой, но внезапно замер. Навстречу ему шла пожилая пара, когда-то захватившая воображение Эммы. Он, не шелохнувшись, наблюдал за их приближением, как обычно, рука в руке. Гарри кивнул им в знак приветствия, они ответили тем же и прошли мимо.
Гарри бросил взгляд через плечо.
– Простите, пожалуйста, – позвал он их. Старики обернулись и вопросительно посмотрели на него.
Он неловко хихикнул и показал на их сплетенные руки.
– Извините за дерзость, но вы женаты?
Они рассмеялись и посмотрели друг на друга. Ответила ему женщина:
– Конечно. И вы тоже, мистер… э-э-э… Уильямс. – В ее глазах горело понимание, она подарила Гарри мудрую ласковую улыбку. – Вы просто еще не поняли этого.
Он пораженно смотрел им вслед и, прежде чем они повернули и растаяли среди деревьев, услышал слова мужчины:
– Они всегда казались такими счастливыми, эти двое. Надеюсь, он скоро женится на ней.
У Гарри было такое чувство, будто земля ушла из-под ног, будто все закачалось и вдруг встало на свои места.
Он зашагал к коттеджу, потом побежал. До поезда в Лондон оставалось всего двадцать минут.
Было воскресенье, время чая на Литтл-Рассел-стрит. Эмма сидела в гостиной с миссис Моррис, миссис Инкберри и незамужними подружками и вела ничего не значащий разговор. О погоде, всегда вызывающей опасения. О здоровье драгоценной королевы, всегда вызывающем тревогу. О моде, всегда такой переменчивой.
Дамы немного посплетничали, пожаловались на кучу работы, съели целую гору пышек – все, за исключением Эммы, которая не любила сплетни, у которой больше не было работы и которая за ночь уплела чуть ли не фунт шоколада, заедая нервный срыв. Теперь ее тошнило даже от вида конфет на чайном подносе.
Они поговорили о предстоящей свадьбе дорогой Беатрис. Невеста светилась от счастья, и Эмма изо всех сил старалась не жалеть себя. И конечно же, неизбежно всплыл еще один вопрос – прощальное послание миссис Бартлби, появившееся в газете днем раньше. Все ожидали от Эммы подробностей, но когда она отказалась говорить об этом, никто не возразил.
Она знала, что поступила правильно, но это знание не приносило облегчения. Она до боли скучала по нему. Вся прошедшая неделя была настоящим адом, но нынешний день оказался еще хуже. Сегодня воскресенье, а она не лежит в гамаке рядом с дремлющим Гарри. Отныне она снова будет сидеть по воскресеньям в гостиной миссис Моррис и пить чай.
Она смотрела на диванчик, на котором устроились Пруденс и Мария, и вспоминала о том вечере, когда Гарри нашептывал ей на ушко порочные слова, и о тех днях в коттедже, когда эти слова превращались в явь.
Эмма уставилась в чашку. Она больше не миссис Бартлби. Она больше не Шехерезада. Она больше не любовница. Она вновь стала простой Эммой Дав на полпути от тридцатилетия к тридцати одному году, обреченной на вечное одиночество.
Она пыталась взбодриться. Начала роман, даже напечатала целых семь страниц. Но уже боялась, что у нее выйдет любовная повесть, и эта мысль снова вгоняла ее в тоску. Если бы не стойкий характер, мрачно думала Эмма, она поддалась бы традиции других романистов и напилась бы. Она с отвращением смотрела в свою чашку. Джин куда привлекательнее чая.
Эмма услышала, как открылась входная дверь, ощутила на спине дуновение осеннего ветра, но продолжала тупо смотреть в чашку. Ей было все равно, кто пришел.
А потом вдруг кожей почувствовала перемены. Едва заметное изменение атмосферы в комнате, возбуждение, искорку интереса в окружающих. Затем Эмма услышала ее – внезапно повисшую тишину, прерываемую лишь шелестом юбок и еле слышными, но безошибочными вздохами. И увидела, как сидящие напротив Пруденс Босуорт и Мария Мартингейл дружно поправили прически.
Эмма повернула голову. Невероятно, но на пороге гостиной миссис Моррис стоял Гарри. Сердце перевернулось в груди от сладкой щемящей радости и сжалось от невыразимой боли.
Эмма оторвала от него взгляд, с трудом преодолевая желание выскочить из комнаты. Она бы так и поступила, если бы он не загородил проход своими широкими плечами.
– Добрый день, леди, – сказал он у нее за спиной, заслужив новый всплеск женского обожания. – Миссис Моррис, рад снова видеть вас. Вы прекрасно выглядите. Чай? Как мило с вашей стороны. Я бы выпил чашечку.
«Зачем, ну зачем он пришел сюда?» – в отчаянии спрашивала она себя, пока дамы представлялись Гарри.
– Мисс Босуорт. Мисс Мартингейл. Мисс Коул. Приятно познакомиться. Здравствуйте, миссис Инкберри. Книжный магазин вашего мужа – лучший во всем Лондоне.
Эмма закрыла глаза. Он здесь, чтобы очаровать ее и вернуть обратно. В животе свернулся клубком ужас, Эмма боялась, что, окажись она с ним наедине и примись он расписывать, как будет снимать с нее чулки, она пропадет навеки вечные.