Йен все еще не мог в это поверить. Лючия не стала бы флиртовать с ним у бильярдного стола, или трогать волосы, или целовать его, если бы уже согласилась выйти замуж за Хея. Не так ли?
«Она могла бы».
От этого мрачного предположения Йена охватил гнев. Она могла свести с ума любого мужчину. И нелепый парад ее страдающих поклонников был тому живым доказательством. Даже он не устоял. Два часа назад ее смех, запах ее волос, прикосновение ее губ смогли уничтожить без остатка его разум.
Он на мгновение закрыл глаза, подавляя гнев, говоря себе, что именно это чувство едва ли сейчас уместно, и что необходимо установить верность этих фактов, но прежде чем он приступил к этому, еще один голос вмешался разговор:
– Она не согласится выйти за вас замуж! Это невозможно.
Оба собеседника повернулись и увидели лорда Монтроуза, стоявшего неподалеку и гневно смотревшего на них из-за высокой спинки кресла.
– Всего лишь два дня назад я встретился с мисс Валенти на балу, – продолжал он, – и она танцевала со мной три раза. – Он выразительно поднял три пальца. – Это доказывает, как я думаю, что леди еще не приняла решения.
Хей не дал возможности Йену что-либо сказать.
– Невзирая на то что, вы посмели подслушивать, я вам отвечу. Уверяю вас, Монтроуз, леди сделала выбор. Она приняла мое предложение выйти за меня замуж несколько часов назад. Я знаю, вы питаете интерес к мисс Валенти, но ее чувства принадлежат другому. Мне.
– Я вам не верю.
– Вы называете меня лжецом?
– Если хотите. – Монтроуз вышел из-за кресла.
Хей поднялся и шагнул вперед.
– Видит Бог, вы зашли слишком далеко.
Йен вскочил на ноги и хотел встать между ними.
– Джентльмены, пожалуйста. Мы находимся в «Бруксе». Давайте останемся цивилизованными людьми.
На него не обратили внимания.
– Монтроуз, – сказал Хей с побледневшим от полученного оскорбления лицом. – У меня есть доказательство ее любви ко мне – она согласилась выйти за меня замуж.
Барон покачал головой.
– Вы, должно быть, ошиблись.
– Мужчина не может ошибиться, любит ли его женщина, если она целует его.
– Что? – в один голос сказали Йен с Монтроузом.
Хей торжествующе улыбнулся барону.
– Вот видите? Только глубокое чувство может толкнуть леди на такой смелый поступок.
– Ублюдок! – Монтроуз замахнулся на Хея.
Не раздумывая, Йен попытался остановить его. Он понял свою ошибку, когда кулак Монтроуза обрушился на его скулу.
Лючия не могла уснуть. Она лежала в темноте, чувствуя себя растерянной, сбитой с толку и совершенно непонятной.
Все-таки Йен Мур был истуканом, решила она, села и ударила кулаком по подушке. Как она и думала, в нем не было ничего человеческого. Она еще раз стукнула по подушке. Она буквально предложила ему себя, и все, что она получила за свои старания, – один короткий поцелуй. Праведный, скучный, тупоголовый англичанин.
Война с подушкой лишь немного успокоила ее, Лючия снова легла. «Этот человек невыносим, – чувствуя себя оскорбленной, думала она. – Неужели он будет всегда проявлять свое проклятое благородство?»
Поцелуй Йена без труда стер из ее памяти вялые губы лорда Хея. Те короткие мгновения, когда рот Йена прижимался к ее губам, заставляли ее трепетать от неведомого возбуждающего жара, чудесного ощущения, охватившего все ее тело с головы до кончиков пальцев. В отличии от Хея Йен знал, как надо целовать женщину.
Лючия закрыла глаза и прижала к губам пальцы, и при воспоминании об ощущениях от того поцелуя горячая волна снова пробежала по ее телу. Ей казалось, что плывет и растворяется и...
– Пресвятая Мария! – простонала она и села, поняв страшную правду.
Он ей нравился.
Почему – объяснить было невозможно. Он действительно был скучным. Это не вызывало сомнений. Он отличался высокомерием, аристократичностью и примерно заботился о соблюдении приличий. Иногда, как сейчас, он настолько возмущал ее, что она подумывала, не швырнуть ли чем-нибудь тяжелым в его голову или не схватить руками его шею и не отпускать, пока он по настоящему не поцелует ее. Но в тот вечер, когда она заставила его рассмеяться, в ее сердце пробудилось пронзительное чувство радости, подобного которому она еще никогда не испытывала.
Как она знала, у него важные дела, хлопоты, огромная ответственность, но он рассмеялся, и эти мелкие морщинки между бровей, отражавшие его заботы, исчезли.
А что она получила за то, что развеяла его беспокойство? Один короткий поцелуй, оставлявший лишь желание получить больше. Затем, как будто этого было недостаточно, этот неблагодарный человек унизил ее. Назвал кокеткой и соблазнительницей.
Кем она в некотором смысле и была. Но в действительности, думала она с вполне понятным возмущением, едва ли она виновата в том, что он оказался единственным мужчиной на свете, который не признавал ни флирт, ни кокетства.
Лючия вздохнула, осознав еще одну правду, такую же страшную, как и первая.
Она ему не нравилась.
При этой мысли у нее подступил ком к горлу. Обычно мужчины бывали сражены ею. Мужчинам нравилось, когда с ними флиртовали, кокетничали и смешили их, но только не Йену. Она могла бы сегодня рассмешить его, но это ничего бы не изменило. Она была ему безразлична.
Лючия ощутила одиночество. Ей хотелось, чтобы здесь находился кто-то, с кем она могла бы поговорить, но никого не было. Грейс была милой дружелюбной женщиной, но Лючия знала ее недостаточно хорошо, чтобы довериться ей, к тому же едва ли она могла обсуждать с невесткой Йена свои чувства, в которых сама не могла разобраться. О, как ей хотелось, чтобы здесь была Элена! Или, лучше всего, ее мать.
Мама.
Вот кто ей нужен. Лючия всегда могла поговорить с матерью обо всем, и не имело значения, в какой ситуации. Мама всегда умела помочь ей трезво посмотреть на вещи. И кроме того, ей было известно все, что только можно знать о мужчинах, особенно об англичанах, поскольку она долго жила здесь. Мама могла дать ей совет.
Лючия откинула одеяло и встала с постели. До рассвета оставалось несколько часов, вполне достаточно, чтобы навестить маму, и для мамы не имеет значения, если она явится к ней посреди ночи.
Лючия оделась во все темное, набросила на плечи темно-синий плащ и натянула капюшон, который закрыл ее волосы и бросал тень на лицо. Она вышла из комнаты и начала спускаться по лестнице. Кто-то оставил горящую лампу для Йена, который должен был вернуться домой, и этот свет помог Лючии, когда она повернула на последний пролет лестницы, спустилась и через холл направилась к входной двери.
В эту минуту дверь отворилась.
Лючия замерла и осмотрелась, но она стояла посреди холла, уже поздно было прятаться.