– Ты разглядываешь меня, – сказала она.
– А разве не этого ты хотела? – усмехнулся он.
– Да, – призналась она. – Я люблю, когда ты на меня смотришь. Сказать тебе почему? – Не дожидаясь ответа она продолжала: – Когда я первый раз увидела тебя, я решила, что ты высокомерный и праведный, даже холодный, но потом я кое-что поняла.
– Что же?
Она скрестила лодыжки и босой ногой задела его бедро. Его тело напряглось.
– Я почти никогда не могу понять по твоему лицу, о чем ты думаешь, но иногда, когда ты смотришь на меня я вижу в твоих глазах что-то такое, от чего у меня перехватывает дыхание. Даже когда ты сердишься на меня, ты становишься очень грозным, муж мой, даже тогда знаю, что ты хочешь меня. Вот так ты смотришь на меня сейчас. – Ее собственные слова и выражение его глаз начинали возбуждать ее саму, она чувствовала, что ей становится жарко, но погода здесь была ни при чем.
– Лючия, – Он придвинулся к ней, встал на колени и, наклонившись, поцеловал.
– Йен, не надо. – Она прижала пальцы к его губам. – Сейчас нельзя.
– Почему же?
Она улыбнулась, глядя за его спину.
– Потому что мы не одни.
Йен оглянулся и увидел двух девочек, сидевших на мостике над ручьем в каких-нибудь восьмидесяти ярдах от них. Эта пара наблюдала за ними, сблизив головы, и было ясно, что они с Лючией были предметом детского разговора. Йен перевел взгляд на нее.
– Лючия, ты это сделала нарочно!
– Ты этого заслуживаешь, – сразу же ответила oна, выскальзывая из-под него и вставая на ноги. – Ни одна новобрачная не должна проводить ночь в одиночестве. Сегодня день моей мести.
Она пошла прочь, но, разумеется, последнее слово осталось не за ней.
– Наслаждайся сейчас своей местью, – проворчал он ей в спину, – потому что ночью мстить буду я.
После пикника Йен показал ей еще часть имения. Он предполагал, что это избавит его от ее мучительной мести, поскольку остаток дня они проведут в окружении людей, но он заблуждался. Когда он привел ее в мыловарню, она с самым невинным видом заметила, как мило будет смотреться бледно-зеленое мыло на фоне белого мрамора большой ванны.
В винодельне, где из яблок и груш готовили сидр, то, как она медленно слизывала с губ и пальцев тягучие капли напитка, пробуждало такие грешные мысли, что у любого методистского пастора случился бы сердечный приступ.
Он привел ее на одну из ферм и прочитал ей в высшей степени скучную лекцию о ведении фермерского хозяйства, но это не помешало ему думать об обладании ею. О нет. Ибо, когда миссис Трент, жена фермера, предложила Лючии стакан пахты, она не преминула упомянуть, что лосьон из пахты – самое лучшее средство сохранять кожу женщины мягкой и белой.
Осмотрев конюшни и псарню, они вернулись в дом, но даже здесь он не был в безопасности. Она превратила простой обед в такое чувственное действо, что Йену потом пришлось нырнуть в полную холодной воды глубокую ванну.
Хорошо, что он это сделал. Весь оставшийся день она мучила его пикантными замечаниями и короткими поцелуями, он ужасно страдал, чего она и добивалась. Возможно, что она наслаждалась, доводя его до безумия, но сегодня ночью он заставит ее заплатить за это.
Эта мысль вызывала у него улыбку. Да, она получит свою долю того, что причиняла ему, и он испытает удовольствие от каждой минуты. Он хотел убедиться, что и это ей тоже понравится. Йен затянул пояс халата, открыл дверь и вошел в ее комнату.
Она сидела перед туалетным столиком. Нэн Джоунс, горничная, которую он ей прислал, расчесывала ей волосы. Когда он вошел и закрыл за собой дверь, они обе обернулись.
Джоунс сразу же присела в реверансе, затем взглянула на Лючию. Та кивнула, и Нэн положила щетку. С подавленным смешком она вышла из комнаты.
Йен подошел и встал позади жены. Она улыбнулась ему и взяла щетку для волос. Склонив набок голову, она начала расчесывать волосы с правой стороны. Он наклонился и поцеловал ее шею слева, над воротом кремового пеньюара.
На мгновение щетка застыла в воздухе, затем Лючки снова принялась расчесывать волосы. «Кокетка», – подумал он и рассмеялся про себя.
Она не знала, что ее ожидает. Он прикоснулся языком к ее коже и почувствовал, как по ней пробежала дрожь.
– Холодно? – спросил он.
– Нет.
– Ты дрожишь.
– Я?
– Да. – Он поднял голову, и их глаза встретились и зеркале.
Он протянул руки к тонкой коричневой атласной ленточке у ее горла и развязал ее. Просунув руку под ночную рубашку, он стал гладить ее кожу над ключицей.
Лючия заерзала на табурете, а щетка со стуком упала на пол. Она выгнула шею, чтобы ему было удобнее, и он покрыл ее поцелуями.
– Тебе так нравится?
Ее дыхание участилось, и она протянула руку к его волосам.
– Да, – ответила она.
Он выпрямился и обнял ее за плечи, помогая встать. Она поднялась, и он, ногой отшвырнув табурет в сторону, повернул Лючию лицом к себе.
– Ты играла мной весь день, – тихо произнес он. – Теперь моя очередь.
Она не успела ответить, а Йен уже целовал ее, и, как всегда, ее губы охотно раскрывались, убеждая его, что ей нравятся его поцелуи. Он играл ее волосами, наслаждаясь и упиваясь ею.
Ему оказалось достаточно одного поцелуя, для того чтобы вожделение полностью охватило его, но он не собирался терять власть над собой. На этот раз. Он оторвался от ее губ и покрывал короткими поцелуями ее лицо, сдерживая свою страсть. Но когда он обнял Лючию за талию, она снова запылала в нем, ибо никакие корсеты и юбки не мешали ему. Всего лишь два тонких слоя кремового шелка отделяли его руки от ее теплой кожи. Он проводил руками вверх и вниз по ее телу, от груди до талии и ниже, до пышных бедер, и снова вверх.
– Хочешь, я погашу свет? – спросил он с надеждой, что она скажет нет.
– Помнишь ту ночь, когда мы играли в шахматы? – Лючия посмотрела на него, склонив голову, и черные волосы рассыпались по ее плечам. – В ту ночь я подумала: а как ты выглядишь под одеждой?
Он был немало удивлен, но всего лишь поднял бровь, и улыбка затаилась в уголке его рта.
– В самом деле? А я в это время думал то же самое о тебе.
Она протянула руку и начала расстегивать его рубашку.
– Почему бы нам обоим не удовлетворить свое любопытство?
– Ты права. – Йен развязал пояс халата и сдернул его с плеч, расстегнул манжеты и снял рубашку, которая yпала на халат, лежавший на полу у их ног.
Он хотел развязать ленточки на ее пеньюаре, но oна остановила его.
– Подожди, – сказала она, прижимая ладони к его обнаженной груди. – Сначала дай мне посмотреть на тебя.