Так вот как живут богатые люди, думала она в изумлении. Было все еще трудно поверить, что теперь она одна из них. Вот уже два дня она жила в «Савое», спала в роскошной белой с золотом спальне, на простынях, которые меняли каждый день. Она ходила в шелках, обедала в лучших ресторанах, покупала драгоценности и разъезжала по Лондону в карете с красными кожаными сиденьями, нанося визиты, как выражалась тетя, «тем, кому нужно». Несмотря на это, Пруденс продолжало казаться, что все это происходит не с ней.
Публика внизу двинулась в фойе, и Пруденс решила сделать то же самое.
– Пойду пройдусь, – сказала она и встала с места. Тотчас все ее родственники тоже поднялись с мест.
– Превосходная мысль, кузина, – сказал Роберт, подавая ей руку. – Нам всем нужно поразмять ноги.
Спускаясь по лестнице с Робертом и в сопровождении его матери, тети Эдит и дяди Стивена, идущих сзади, Пруденс с раздражением размышляла – неужели ее родственники будут так опекать ее весь сезон? Уже после двух дней их неустанного внимания Пруденс чувствовала, что задыхается.
– Не хотите ли чего-нибудь освежающего? – спросил сэр Роберт, когда они вошли в переполненное людьми фойе. – Я буду рад принести вам стакан лимонада.
– Благодарю вас, но я не хочу лимонада. Я бы выпила шампанского.
– Шампанского? – послышался удивленный голос тети Эдит. – О нет, Пруденс, дорогая! Не привыкай к алкогольным напиткам, и я не хочу, чтобы ты проснулась наутро с головной болью. Лимонад – это то, что надо, спасибо, Роберт.
Пруденс почувствовала еще большее раздражение. Она ведь не была зеленой девочкой шестнадцати лет от роду. Она открыла было рот, чтобы настоять на шампанском, но тут ее взгляд упал на человека в толпе, и готовые вырваться слова вылетели у нее из головы.
Это был он.
Широкоплечая фигура, непослушное золото волос – не узнать герцога Сент-Сайреса было невозможно. Он смотрел на нее, стоя в компании друзей менее чем в двух дюжинах футов от нее.
Рядом тетя Эдит говорила что-то о посещении дамской комнаты, и хотя Миллисент согласилась на это предложение, Пруденс твердо решила остаться там, где была.
– Конечно, идите, – убеждала она двух других женщин. – А я постою здесь.
Тетушка и Миллисент удалились. Дядя Стивен выразил надежду, что они будут отсутствовать не слишком долго и он успеет выкурить трубку до возобновления представления.
– Вам нет надобности дожидаться, их, – сказала ему Пруденс, не сводя глаз с герцога. – Идите курите. Я ничего не имею против.
– Нет, нет, – запротестовал дядя Стивен, но без большой убежденности. – Я не оставлю тебя одну.
– О, вам не следует беспокоиться, – поспешила сказать Пруденс. – Скоро вернется Роберт. А пока я постою у этой колонны. Я не отойду ни на дюйм, обещаю. Идите.
Дядю Стивена не пришлось убеждать долго, он отправился в курительную комнату, оставив Пруденс одну. Она продолжала наблюдать за герцогом, разговаривавшим с приятелями, а когда один из них сказал что-то, что заставило герцога улыбнуться, у нее возникло странное ощущение. Словно в ней появилась какая-то невесомость, как если бы она поднималась на лифте.
Вдруг Сент-Сайрес посмотрел в ее сторону и увидел ее. Его взгляд задержался на ее лице, и Пруденс застыла на месте. Она не могла двигаться, не могла дышать, не могла отвернуться. Разве мог он запомнить ее? Нет, конечно. Герцог не может помнить простую швею. Но он не отвел взгляда, только слегка поднял бровь.
Когда он, сказав что-то друзьям, оставил их и двинулся через толпу в ее направлении, Пруденс охватила радость, которая тут же сменилась паникой. К тому времени когда он подошел к ней, сердце в ее груди стучало с такой силой, что было больно.
До этого момента Пруденс не осознавала, каким высоким он был. Она считала, что ее рост равнялся пяти футам и трем дюймам. Несмотря на эту достаточно оптимистическую оценку и тот факт, что она была на каблуках, ее макушка едва достигала его подбородка, к тому же само его физическое присутствие действовало ошеломляюще.
– Как чудесно, мисс Босуорт! – приветствовал он ее. Прежде чем она сумела собраться с мыслями, чтобы хоть что-то произнести в ответ, он взял ее руку, склонился над ней и поднес ее пальцы к своим губам, как и положено, не коснувшись губами перчаток.
– Какой замечательный сюрприз! – добавил он, выпрямляясь и отпуская ее руку. – Я думал, что больше никогда вас не увижу.
Он думал о ней? Приятная теплота начала разливаться по телу Пруденс в добавление к уже обуревавшим ее эмоциям.
– Как поживаете? – спросила она, сожалея, что не придумала ничего оригинальнее, – но только такое короткое и простое приветствие она смогла из себя выжать. Дальнейшие слова, казалось, застряли у нее в горле и удерживались там, потому что было так славно просто смотреть на него и думать, что он в самом деле рад ее видеть.
– Надеюсь, сегодня вам не придется терпеть приступы гнева Альберты, – сказал он с веселым блеском в глазах, наклоняясь ближе. – Если вы скажете мне, что она снова обижает вас, я буду вынужден прийти и спасти вас.
Из его приветствия и всего остального, что он сказал, выходило, что он не знает о наследстве. Восхитительная теплота стала еще ощутимее и распространилась по всему телу.
– Какое галантное предложение, – сказала она, стараясь, чтобы голос звучал ровно, как если бы она каждый день разговаривала с герцогами всю свою жизнь, – но в нем нет необходимости. – Она сделала жест в направлении лестницы. – У моего кузена ложа.
– Ложа? Но как швея… – Сент-Сайрес замолчал как бы в замешательстве.
– Швея, пусть она и пришла в оперу, конечно же, должна сидеть на дешевых местах? – закончила Пруденс за него.
Герцог теребил свой шейный платок, словно смущенный школьник.
– Простите, – пробормотал он и снова посмотрел на нее. – Виноват. Я веду себя как сноб?
– Нет, это легко объяснимо, если учесть, при каких обстоятельствах мы познакомились. Но, видите ли, мое положение изменилось… – Она умолкла, не зная, что говорить. Узнав о полученном ею наследстве, он узнал бы и о том, что она незаконнорожденная дочь… В конце концов, он герцог. Законность брака – все для высшего сословия. Хотя, скорее всего, в конце концов, он узнает правду, однако Пруденс решила отодвинуть этот неизбежный момент на как можно более длительное время. – Я не очень ладила с семьей моей матери, – сказала она, обходя неприятную тему. – Теперь мы пытаемся помириться.
К ее облегчению, Сент-Сайрес не стал любопытствовать.
– Странная вещь семьи, однако, я желаю вам всяческого успеха, мисс Босуорт. Хотя не думаю, – добавил он с видом нерешительности, – что Вагнер мог бы настроить меня на терпимость и всепрощение. А вы как считаете?
Пруденс состроила гримаску, и герцог засмеялся: