— Мне бы очень хотелось это узнать, — слегка насмешливо ответила я. — Проблемы… Какого плана проблемы могли у него быть? И вообще, Курский являлся человеком открытым или скорее себе на уме?
— Пожалуй, вернее будет так сказать: Илья мало чем делился с нами. Просто… такой человек, обожал напускать на все завесу таинственности. Хотя, в сущности, нормальный мужик.
— Ведь Курский вел дела с заказчиками, не правда ли?
— Ну да, связь с массами обеспечивал, — мрачновато пошутил Кобрович. Он, после того как убили его приятеля, коллегу, соучредителя, может еще шутить? Ну знаете… — Он занимался заключением сделок, если точнее.
— Если не ошибаюсь, не так давно груз был потерян, причем по вине Курского, — заметила я. Кобрович вскинул брови. — Могли ли люди, заказавшие перевозку этого груза, убить его?
— Нет, они не потерпели убытков. С заказчиками мы расплатились. В общем-то, все шишки посыпались исключительно на «Мотор». Мы лишились трейлера, лишились уже оплаченного груза, а следовательно, денег, на него затраченных. И лишились клиентов. Вот так, — коротко, но ясно проговорил Дмитрий Игоревич.
— У вас у самого-то есть какие-нибудь версии? — поинтересовалась я. И столкнулась с надменным взглядом черных глаз.
— Боюсь, что нет. Ведь это, если не ошибаюсь, ваша задача — расследовать убийства. Я ничегошеньки не могу предположить.
Я переключилась на другое. Меня еще интересовали люди, с которыми общался Курский. И я спросила у Кобровича о круге общения его коллеги.
— Клиентура, естественно, — уверенно ответил тот. — Сами понимаете, сейчас сделки далеко не всегда заключаются в офисе. Иногда бывали и шашлыки, и водка в ресторанах, и тому подобное.
Я кивнула, внимательно слушая, а Дмитрий Игоревич продолжал:
— Ну, мы. С шоферами Курский не слишком часто общался. А в последнее время вообще в гараж старался не заходить — после того, как Виктор попал в аварию. Илью все предупреждали — не стоит мальчишку посылать, — досадливо вскинулся Кобрович и тут же небрежно взмахнул рукой, как бы говоря: «Ничего уже не исправить, так и смысла нет развивать эту тему».
— У Курского были женщины, помимо супруги?
— Во всяком случае своих интимных отношений он не афишировал, — передернул плечами Кобрович. Из его недлинной, но емкой речи я поняла, что о любовных похождениях Курского здесь известно не было. Причем скорее всего любовных похождений как таковых и не существовало.
Через несколько минут я вышла из кабинета. К сожалению, не выяснив ничего особенно полезного. Почему эта парочка, Лапчатый и особенно Кобрович, ведет себя так… неадекватно? Этот вопрос все сильнее занимал меня.
Когда я выходила из кабинета, навстречу вырулил Роман Алексеевич, выглядевший так, словно подслушивал под дверью. Он встревоженно заглянул в кабинет, будто опасался, что я убила его соучредителя, и спросил со странной интонацией:
— Вы уже поговорили?
— Да, благодарю вас, — улыбнулась я.
— Заходите еще, если понадобимся, — еще более странно проговорил Лапчатый.
Вот уж действительно гусь!
Дойдя наконец до машины Павла, я забралась на заднее сиденье «Нивы», сопровождаемая его удивленным взглядом, выудила из сумки передатчик и наушники.
— Куда едем, Татьяна? — спокойно поинтересовался Тушнинский, поймав мой взгляд в зеркальце заднего вида.
— Отъедем немного… Да вон во двор соседнего дома… И пока что постоим там, — распорядилась я. Что ни говорите, а приятно отдавать приказы, зная, что их обязательно исполнят.
Павел покорно завел машину, а я принялась налаживать прибор, попутно отогревая мгновенно замерзшие на резком ветру ладони и закуривая сигарету.
Мы остановились в тихом дворике, из которого отлично прослушивался кабинет директоров фирмы «Мотор», и я, не обращая внимания на Павла, подкрутила настроечное колесико. Если интуиция меня не подводит, сейчас Кобрович с Лапчатым решат обсудить делишки, а точнее, мое посещение. Лапчатый наверняка поинтересуется, о чем я спрашивала Кобровича.
Долго ждать мне не пришлось.
— …проводил девицу? — поинтересовался наушник голосом Кобровича. Дмитрий Игоревич продолжил начатую фразу.
— Подожди минуту, помолчи, — отчего-то таинственно прошипел Лапчатый.
И в ушах у меня раздались омерзительные шорохи. Будто таракан или мышь прошлись по «жучку». Только через несколько секунд я сообразила, что же это такое. И перекрестилась бы, если бы относилась к людям верующим. Обыск. Лапчатый о чем-то догадался и теперь пытается найти прослушку или что-то еще. Молодец, Татьяна, что перестраховалась!
А разговор продолжился удивленным вопросом Кобровича:
— И что ты делаешь, позволь узнать?
— Все чисто, — нормальным голосом, лишенным таинственно-шепчущей окраски, проговорил Роман Алексеевич.
— А… в чем дело? — не понял Кобрович.
— Дело в том, что нас подозревают во всех смертных грехах, — рявкнул Лапчатый раздраженно. — Эта баба — детективша. Я звонил в прокуратуру, у меня там приятель. Интересовался. Так вот, она черт знает сколько времени там не работает.
— Ну и что? — не понял Дмитрий Игоревич. — Конечно, могла бы и нормально представиться, не прикрываться липовым удостоверением. С другой стороны… Какая тебе разница, кто убийство расследует?
— Да мне без разницы, только эта баба еще до убийства Курским интересовалась, — небрежно ответил Роман Лапчатый. — А он увел у нас документацию. Выводы делай сам, умный мальчик.
— Давай без этого снисходительного тона, — взвился Кобрович. Я так и представила, как черные его глаза уставились на Лапчатого, пытаясь загипнотизировать. — И связи я решительно не вижу.
— Ну знаешь, — хмыкнул Роман Алексеевич снова снисходительно. — Бабу могли нанять конкуренты, пронюхавшие, что документация у Курского. Или еще кто-то. В конце концов, как в старой рекламе туалетной бумаги — без бумажки мы букашки, Димочка.
— Нет, в этом плане Курский, конечно, скотина. Я даже не думал, что он может украсть бумаги. На кой черт ему документы?
— Все равно, жалко человека, — мягко мурлыкнул Лапчатый. — Ну кому надо было его убивать? Нормальный мужик. Кстати, что ты нарассказывал этой бабе?
— Да, в сущности, ничего особенного, — в голосе Кобровича послышалась сдержанная улыбка. — То, что знал, всего-навсего. А с чего ты взял, что она нас подозревает?
— Не знаю, мне просто так кажется, — ответил Лапчатый неуверенно. — Слишком уж обтекаемые вопросы задает, будто не хочет, чтобы мы догадались о ее подозрениях. Старается не выказать особого интереса, а при этом вся пышет любопытством.
— Да, я заметил. Кстати, о документах…
Дальнейший разговор оказался совершенно неинтересным — обсуждалась судьба фирмы, отыскивался выход в сложившейся ситуации. Какие-то бумаги, «угнанные» Ильей Станиславовичем, тревожили обоих соучредителей гораздо больше, чем его смерть.