— Дорогая, это же мумия! Царица Тера умерла около четырех тысяч лет назад!
— Что это меняет? Пол не зависит от срока. Женщина остается женщиной, даже если она и умерла сорок столетий назад. К тому же вы ожидаете, что она возродится. Значит, ни о какой смерти и речи быть не может. Ты всегда внушал мне, что царица оживет, если удастся открыть шкатулку!
— Да, именно так, дорогая, и я в это верю. Но если она не умерла, тогда то, что происходило с ней в течение этих лет, невероятно похоже на смерть. Подумай вот о чем: ее ведь бальзамировали мужчины. В Древнем Египте, моя дорогая, женщины этим не занимались. И кроме того, — продолжал он более спокойно, видя, что она принимает его аргументы, если и не соглашается с ним, — мы привыкли к таким вещам. Корбек и я уже распеленали сотни мумий, и среди них было столько же женщин, сколько и мужчин. Даже Росс в своей работе адвоката… — Внезапно он остановился.
— Разве ты собираешься помогать им? — В голосе Маргарет слышалось раздражение.
Я ничего не ответил: в таких случаях лучше промолчать. Мистер Трелони неторопливо продолжал, к счастью отказавшись от аргументов, касавшихся моей должности:
— Дитя мое, ты же сама будешь присутствовать при этом. Неужели мы отважимся сделать т⼉, что могло бы оскорбить тебя или причинить тебе боль? Постарайся вести себя разумно. Мы все — серьезные люди, начинающие весьма важный эксперимент, который может открыть для нас мудрость древних времен и беспредельно увеличить человеческие знания. Эти новые знания могут направить человеческий разум на неизведанные пути философии и исследований. Предстоящий эксперимент, — Абель Трелони заметно воодушевился, и голос его зазвучал сильнее, — может повлечь смерть любого из нас, да что там — всех нас! Мы знаем из прошлого опыта, что существует или может существовать огромное количество опасностей, угрожающих нам. Пойми, дитя мое, что мы приступаем к нашим действиям не с легкой душой, но со всей серьезностью глубоко заинтересованных в них людей! Кроме того, моя дорогая, какие бы чувства ты или любой из нас ни испытывал по этому поводу, для успеха эксперимента мумию необходимо раскрыть. Мы избавим царицу от этих бинтов, прежде чем она снова вернется к жизни, вместо того чтобы оставаться одухотворенным трупом, обладающим астральным телом. Если будут выполнены ее первоначальные намерения и Тера вступит в новую жизнь, обернутая во все эти пелены… она же умрет, задохнувшись! Теперь, когда она по собственному желанию временно отдает свою астральную власть, не может быть никаких сомнений по поводу наших действий.
Лицо Маргарет прояснилось.
— Хорошо, отец! — сказала она, целуя его. — Но мне все равно кажется, что это величайшее оскорбление для царицы, для женщины.
Я направлялся к лестнице, когда она окликнула меня:
— Куда ты?
Я вернулся к ней, взял ее руку и, целуя тонкие пальцы, ответил:
— Я приду, когда все будет закончено.
Маргарет долго смотрела на меня, и что-то похожее на легкую улыбку появилось на ее лице, когда она наконец заговорила:
— Возможно, тебе следует остаться. Господин адвокат, это может оказаться полезным для вашей практики! — Девушка засмеялась, встретившись со мной глазами, но почти за одно мгновение ее настроение переменилось: на лице появилось серьезное выражение, и она тихо произнесла, заметно побледнев: — Отец прав! Это ужасная ситуация. Необходимо, чтобы все мы отнеслись к ней серьезно. Но все равно… нет, именно по этой причине лучше оставайся с ними, Малькольм!
Пока она говорила, мое сердце остановилось, однако я решил промолчать в ответ: и так достаточно плотная атмосфера страха сгустилась над нами!
К этому времени Абель Трелони с помощью мистера Корбека и доктора Уинчестера сняли крышку с саркофага, сделанного из бурого железняка. Внутри находилась мумия царицы — широкая, длинная и достаточно тяжелая, так что даже для нас, четверых мужчин, поднять ее из саркофага оказалось нелегкой задачей. Под руководством мистера Трелони мы положили ее на стол, где совсем недавно разворачивали мумию кота.
И только тогда весь ужас этого занятия овладел моим сознанием! При ослепительном свете электрических ламп физическая сторона смерти оказалась потрясающе реальной. Наружные пелены, разорванные и стянутые нашими руками, потемневшие либо от пыли, либо от времени, напоминали лохмотья; раскраска сохранилась в виде отдельных пятен, а лак местами откололся. Количество слоев было огромным, тем не менее через них постепенно проступали формы человеческого тела. Весь романтический и таинственный ореол смерти исчезал у нас на глазах. Два более пожилых человека, преданные своему увлечению, не в первый раз в жизни занимались подобными вещами, поэтому сохраняли самообладание и не казались столь сильно выбитыми из колеи; доктор Уинчестер словно склонился над операционным столом и являл собой заинтересованного профессионала. Но я совсем упал духом, мне было стыдно за всех и одновременно жаль присутствующих, самого себя в том числе; кроме того, бледность Маргарет и ее встревоженность заставляли меня мучиться от невозможности ей помочь.
Работа шла медленно. Распеленывание мумии кота, конечно, дало мне некоторый опыт, но эта мумия была намного больше и завернута куда более искусно. К тому же нас не покидало осознание близости смерти в ее неприглядном естестве, а также бесчеловечности вмешательства в «жизнь после смерти» египетской правительницы. Не могу не отметить то обстоятельство, что процесс сам по себе оказался более сложным: животное было забальзамировано с использованием традиционных составов; здесь же даже первые слои полотна источали совсем другие запахи — наверняка лучших смол, трав и специй. Но в воздухе по-прежнему висела красная пыль и раздавался треск бесконечного количества разрываемых бинтов. Когда мы увидели разрезанными все слои, их толщина превзошла все наши ожидания.
Мое волнение росло вместе с кучей бинтов на полу. Некоторое время спустя я отстранился от стола — и Маргарет посмотрела на меня с благодарностью. Мы сомкнули руки, пальцы девушки тесно переплелись с моими, крепко сжав их.
Грубое полотно сменилось более тонкими тканями, некоторые из них были украшены какими-то символами и картинами, в основном бледно-зеленых оттенков, и даже при многоцветии зеленые тона превалировали. То и дело мистер Трелони или мистер Корбек обращали наше внимание на какой-нибудь особенный рисунок, прежде чем отложить пелену в чудовищных размеров груду на полу.
Процесс близился к завершению. Пропорции лежавшего перед нами тела уже уменьшились до почти нормальных размеров, соответствующих росту царицы, которая, как известно, была выше среднего роста. Я услышал, как учащенно дышит Маргарет, мой тревожный взгляд отметил ее неестественную бледность, напоминавшую мрамор статуи. Как раз в это время Абель Трелони снимал последний бинт; посмотрев на Маргарет, он заметил успокаивающим тоном:
— Не переживай столь сильно, дорогая! Посмотри, царица одета в мантию.
Последняя пелена представляла собой широкий кусок материи, длина которого равнялась длине тела. Когда ее сняли, нашим взорам предстала расточительно широкая мантия из белого полотна, покрывавшая тело от шеи до ступней. Маргарет мгновенно забыла о своих переживаниях и теперь с чисто женским интересом рассматривала прекрасную ткань. Впрочем, все остальные тоже не могли отвести от мантии восхищенных глаз. Незабываемое зрелище! Полотно, напоминавшее тончайший шелк, лежало великолепными, почти скульптурными складками и лишь несколько измялось под верхними слоями ткани, пеленавшими мумию.