Но когда они вернулись в дом и Клара оставила их – видимо, решила что-нибудь приготовить, решил Виктор, но минуту спустя понял, что ошибался, – Дэвид спросил, не против ли он, если они поговорят о том утре в доме 62 по Солент-гарденз. Виктор согласно кивнул, и Дэвид вытащил сигарету из пачки. Дженнер последовал его примеру, просто так, за компанию.
– Я никак не мог рассмотреть то, что произошло в тот день, объективно и непредвзято, – заговорил Дэвид. – Я возмущался, не мог справиться с приступами безумной ярости. Роптал на свою судьбу, если это не звучит слишком мелодраматично. Даже если звучит – пускай, мне все равно. Тем утром произошла мелодраматичная история. Но речь о том, что я никогда не рассматривал случившееся спокойно, не пытался оживить это в памяти. Никогда не анализировал эти события во всех подробностях – даже наедине с собой.
Виктор кивнул. Такое отношение Дэвида было ему понятно.
– Я просто предполагал, что действовал неправильно. И это дело я провел глупо и непрофессионально. Ты помнишь каждую деталь того утра так же, как я?
– Отлично помню, – подтвердил Виктор.
– Я был в палисаднике и сказал тебе, что если убьешь Розмари Стэнли, то получишь пожизненный срок. Помнишь это?
Виктор снова кивнул. Поймал себя на том, что выпячивает нижнюю губу, как Джапп.
– А ты сказал, что не убьешь ее, что просто…
Голос Дэвида прервался, он облизнул губы. Подался вперед в своем кресле, и Виктор решил, что его собеседник не может произнести ни слова, и тогда он решил помочь:
– Выстрелю ей в нижнюю часть спины, – проговорил он.
– Да. Верно, ты помнишь. В то время я – мы – все, кто был там, сочли твои слова ужасными. Сказано это было очень хладнокровно. Думаю, это было, как выразился обвинитель на суде, «заявление о жестоком намерении». А потом ты осуществил это намерение, выстрелив в меня. Говорить это, Виктор, мне очень трудно. Я думал, что будет трудно, и, оказывается, не легче, чем представлялось. Я решил, Виктор, что тогда ты хотел… ну, поступить так с кем-то —и этим кем-то оказался я.
– Я не хотел этого, – возразил Виктор. – Просто так получилось… накануне вечером я читал в журнале о – как это называется – о параплегии и о человеке, получившем травму позвоночника. Я много читаю. Это засело у меня в голове.
– Так вот в чем дело? Это действительно так? – спросил в крайнем изумлении Дэвид.
– Конечно.
– Ты произнес эти слова только потому, что увидел какую-то журнальную статью? Значит, если бы ты прочел, например, о выстреле в плечо, лишившем кого-то возможности действовать правой рукой, то грозил бы этим?
– Совершенно верно, – подтвердил Виктор.
Вернулась Клара, и они стали ужинать. На подносе были паштет, сыр, разные сорта хлеба, фруктовый торт, яблоки, виноград и бутылка сладковатого немецкого вина. Они прикончили одну бутылку, и Дэвид открыл вторую. Вечер был теплым, и они сидели за столом на веранде, в воздухе стоял сильный запах жимолости, над садом сгущались сиреневые сумерки. Клара включила устройство от комаров. Над ним светился голубой круг, и, как только насекомые попадали в это магическое сияние, их хрупкие тела мгновенно сгорали, а до людей доносились легкие щелчки и шипение. Виктору так понравился этот небольшой приборчик, что, как только слышался очередной щелчок, он с удовлетворением приговаривал: «Так, еще один!» К его удивлению, он заметил, что хозяина дома это раздражает. Флитвуд бы предпочел оказаться в душной комнате, чем слышать эти бесконечные звуки массового убийства. Виктор решил, что для бывшего полицейского это почти невероятно.
Они перебрались в комнату, и Клара сначала поставила музыку кантри, потом английские народные песни. За окном было уже совсем темно, и наконец Виктор сказал, что ему пора. Было поздно – хотя до последнего поезда времени оставалось достаточно, – ему пришло на ум, что, если задержится здесь еще немного, ему могут предложить остаться на ночь. Ему хотелось бы увидеть этот дом и сад на рассвете, когда взойдет солнце, услышать утреннее пение птиц. Он представил завтрак, Клару в халате, и даже почувствовал слабый запах кофе и гренок. Но когда сказал, что ему нужно идти, никто не предложил остаться на ночь. Зато Клара пообещала, что они сообщат ему, если узнают о сдающихся квартирах или комнатах, и дала местную газету, где обычно публиковались подобные объявления.
Они проводили его до станции. Инвалидное кресло нещадно скрипело, и Клара заметила, что его пора менять, иначе оно может в любой момент развалиться.
– Виктор, он так нещадно его эксплуатирует, словно это кроссовки у спортсмена, готовящегося к Олимпиаде.
Дженнер счел шутку слегка бестактной, но Дэвид рассмеялся. Когда они очутились на центральной площади, Флитвуд указал на горизонт, и Виктор наконец увидел пестрое ожерелье ярких огней – новое шоссе, построенное три года назад. Оно приближало Лондон и вызывало у Виктора ощущение, что Эктон не так уж далек от Тейдон-Буа. Он обменялся рукопожатием с Дэвидом, потом с Кларой, и это показалось ему странным. До этого дня у него не было привычки пожимать руки женщинам, но поцеловать ее он не мог, посчитав, что этот поступок будет еще более нелепым.
Виктор дважды оборачивался, в первый раз они помахали ему. Во второй он еще видел в отдалении их темные силуэты, но, хотя долго смотрел, как они медленно растворяются в ночи, никто из них так и не оглянулся.
Сидя в почти пустом поезде, Виктор читал газету, которую дала Клара, иногда поднимал взгляд, когда поезд проезжал Лейтонстон и Лейтон, и уже в туннеле до него дошло, что он совершенно забыл о книге Дэвида. Ни разу не упомянул ни о ней, ни о том, что совсем не хочет появляться там.
Мать говорила, что писать благодарственные письма следует только в том случае, если провел в гостях ночь. Не нужно письменно благодарить за то, что тебя пригласили на вечеринку или обед. Как она могла составить такие правила, Виктор не знал, ведь мать никогда не ела в гостях (если не считать рождественских ужинов у Мюриель) и тем более ни у кого не оставалась на ночь. Весь понедельник он думал о том, чтобы отправить письмо Кларе и Дэвиду, но не знал, как подписать конверт. «Мистеру Дэвиду Флитвуду и мисс Кларе Конуэй» казалось грубым, пожалуй, бестактным, да и «мисс» нужно ставить впереди «мистера». Да и что он мог придумать, кроме фразы «спасибо за прием»? Он помнил, что в детстве так говорили приглашенные на чаепитие дети. Там, где у других людей был опыт такого рода отношений, в жизни Виктора был громадный провал, который он не знал, как заполнить. Он понял это только теперь. Можно было позвонить им, но они могли бы счесть, что он хочет получить очередное приглашение. Хотя Виктор этого очень хотел, но боялся, что они это поймут.
На странице объявлений местной газеты Дженнер не нашел ничего привлекательного. Только одно объявление показалось ему заслуживающим внимания, но, когда он позвонил, женщина, сдающая двухкомнатную квартиру, потребовала задаток в тысячу фунтов. Положив трубку, Виктор пришел к выводу, что он может рассчитывать только на деньги от Джаппа и, самое главное, больше не должен касаться тех денег, что лежат в банке. Если к концу недели Клара или Дэвид не позвонят, он, чтобы они не сочли его дармоедом, пригласит их на обед. В пригороде должны быть хорошие рестораны, они всегда были в таких местах, а у Клары есть машина – «Лендровер». Виктор не видел этого автомобиля, он стоял в гараже, но Дженнер был уверен в том, что он специально оборудован для инвалидного кресла Дэвида. А деньги на обед он обязательно найдет.