С ним было трудно. Он отдавал слишком много себя и требовал столько же взамен. Рита едва выдерживала накал эмоций, изливаемый на нее с маниакальной педантичностью. Она пробовала объяснять возлюбленному, что каждый человек нуждается в личном пространстве, но ее доводы разбивались о его красноречие. Оратор находил те самые, единственно верные слова, способные переубедить любую женщину. Он говорил, что им суждено быть вместе, что никто никогда не полюбит ее сильнее, что они будут счастливы и умрут в глубокой старости в один день.
– Люди, предназначенные друг для друга, проходят через всё то дерьмо, что и остальные. Разница лишь в том, что они не сдаются, – жарко шептал Тимур, зарываясь носом в ее волосы, скользя руками по упругому телу. – Марго, ласточка, милая, желанная, мы же не сдадимся, правда? Мы ведь одно целое. Мы должны быть рядышком, вот как сейчас, – и прижимал ее к себе, и целовал, целовал, целовал…
Рита таяла, растворяясь в его ласковом голосе, и думала: «А может, он и в самом деле моя вторая половинка… Может, я слишком придираюсь к нему, слишком сурова. Может, я не даю ему столько тепла, сколько он заслуживает…» И она пробовала быть внимательней и нежной, и терпеливо объясняла, что по-прежнему ему верна, и гасила вспышки бесконтрольного гнева. А потом просыпалась за час до будильника с тяжелым сердцем: вскоре Тимур откроет глаза и разнесет ко всем чертям ее хрупкое умиротворение.
Все чаще Рита задумывалась над тем, чтобы закончить эти странные отношения, изматывающие их обоих. Но стоило ей заикнуться о разрыве – и череда бессонных ночей была обеспечена. Как опытный гестаповец, любовник предпочитал устраивать допросы в часы, когда жертва наиболее уязвима. Едва она приходила с работы, он усаживал ее подле себя и заводил изнуряющую беседу. Использовал разные методы, в зависимости от душевного настроя невольной пленницы. Всегда безошибочно улавливал, что сейчас будет наиболее эффективно – ласка или угрозы, холодная логика или истерика. Рита просила его перенести разговор на утро, а еще лучше на выходные – когда не нужно будет бежать на работу. Но Тимур искренне верил, что не доживет до утра, если не исправит ситуацию сию секунду.
Часам к четырем ночи, когда истощенный мозг не выдерживал, Рита соглашалась на все, лишь бы ей дали поспать. Довольный Тимур прыгал в постель, прижимал к себе ненаглядную, как пляжная обезьянка прижимает к себе затисканного вусмерть котенка, – и засыпал с улыбкой. Последующие несколько дней обычно проходили тихо и безоблачно. А затем все начиналось заново: Рита задержалась в офисе, кому-то улыбнулась, не сразу подняла трубку, ответила Тимуру неласково… Рита его не любит, не ценит, не видит, как страдает родной мужчина…
Подруги разводили руками, выслушивая ее робкие жалобы: если партнер ее напрягает, почему бы не избавиться от него? Вопрос был несложный, но девушка долго молчала, прежде чем признаться самой себе: ее завораживало, с какой страстью за нее боролись. Она могла фыркнуть, бросить обидное слово, хлопнуть дверью – Тимур ее догонит, вернет. Она чувствовала себя желанной. И это упоительное чувство перевешивало многочисленные минусы.
Они были вместе три года и расстались за два месяца до свадьбы…
Мужчина, сидевший в кресле справа от нее, поставил на пол пустую коробку от попкорна, случайно задев соседку. Рита дернулась, очнувшись от воспоминаний.
– Извиняюся, – сказал мужчина, не отвлекаясь от экрана.
Рита достала из сумочки мобильный, чтобы узнать время: фильм шел уже третий час. Встала с кресла и, быстро пробравшись к выходу, покинула зал. В холле кинотеатра было безлюдно: последний сеанс, кафетерии уже закрылись. Только в дальнем углу на диванчике ворковала молодая парочка – студенты или даже школьники, да уборщица драила полы у туалета. Рита подошла к окну, исчезнув из поля зрения влюбленных, и посмотрела на улицу. Поземка клубилась по мостовой, заметала следы от покрышек, подгоняла окоченевших прохожих. Синоптики обещали едва ли не вьюгу. Вот тебе и начало весны.
На парковке долго искала машину: с топографией у Риты всегда не ладилось, а уж при душевном расстройстве и подавно. Ведь и запоминала специально, куда автомобиль ставила, – а поди ж ты, все равно ориентацию потеряла. Догадалась пискнуть сигнализацией. Машина откликнулось где-то рядом.
Пока доехала до дома, пока приняла душ и приготовила одежду на завтра, стало уже совсем поздно. Обычно в это время Рита спала без задних ног, но сегодня сон не шел. Хотелось с кем-нибудь поговорить, поделиться своей тревогой и нелепыми страхами, но в такое время звонить неприлично. Был один человек, который бы с готовностью откликнулся даже в три часа ночи, но грузить его своими проблемами совесть не позволяла. Ему бы со своими бедами разобраться…
Рита принесла из кухни коробку конфет и забралась на кровать. Устроилась в позе лотоса, накрыла ноги одеялом и отправила в рот конфету с карамельной начинкой. Она обожала сладкое и могла поглощать его в промышленных масштабах – на фигуре это не отражалась. Она всегда была худенькой – не болезненно худой, а изящно тонкой. С Тимуром ее стройность приобрела угрожающие признаки истощения.
Рита не помнила, как возникла идея пожениться. Тимур не делал официального предложения, на колено не вставал, кольца не дарил… Но в какой-то момент она с ужасом осознала, что вопрос о свадьбе уже решен, и даже родственники о предстоящем событии извещены.
– У нас будет идеальная семья, ласточка! – говорил Тимур. – Мы нарожаем деток, умных и красивых. И все поймут, что ты моя! Ведь ты моя, Марго? Мы будем счастливы, как никто другой!
Невеста слушала, с трудом удерживая готовые пролиться слезы. Жених говорил хорошие слова, но от них тяжелело на сердце. Почему все так странно, так непонятно? Она испытывала к Тимуру болезненную привязанность, походившую на жесткий, травмирующий психику гипноз. Она не любила, но намеревалась провести с ним всю жизнь. Она его не уважала, но принимала его…
Был еще один нюанс, не позволявший Рите резко порвать отношения, – страх. Не абстрактный – перед одиночеством или, скажем, перед завтрашним днем, – а самый конкретный, приземленный страх. Девушка боялась Тимура. Боялась, что во время очередной ссоры он сделает что-то непоправимое – с ней или с собой. Свои эмоции любовник проявлял неистово и в горячечном пылу мог совершить такое, о чем впоследствии бы сожалел.
Впервые он поднял на нее руку спустя полгода после знакомства. Они уже жили вместе, и постоянные конфликты утомили Риту. Однажды вечером она сообщила ему о намерении расстаться. Тимур вспыхнул мгновенно, с перекошенным от злости лицом кинулся к ней и, схватив за шею, впечатал в стену.
– Что? Что ты сказала? – проорал он, сжимая пальцы. – Никогда не смей заикаться о расставании! Никогда! Мы всегда будем вместе.
Первые несколько секунд Рита думала, что Тимур неудачно шутит. Она знала о его воинственном характере, но полагала, что эта агрессия никогда не выльется в физическое насилие. Он импульсивный парень, однако нормы морали ему не чужды.
– Мне больно, – прошептала Рита.
– Мне больнее! Мне очень больно слышать от любимой женщины слова о разлуке! – Тимур наклонился к ней, коснувшись губами ее носа. – Никогда не смей говорить подобное!