Разозлившись, он решил предоставить остальным разбираться с этой парочкой, а сам занялся составлением подробного расписания. Время, лекарство, которое нужно дать Гортензии, измерение температуры – для всего была отдельная колонка и клеточка на прилежно разграфленном листке бумаги… Он даже название придумал и написал наверху: Органистар – не очень-то красиво, но такова была его маленькая месть, и она его немало позабавила. В это время Фердинанд готовил кофе и чай для завтрака, мучаясь вопросом, не было ли немереной глупостью притащить сюда этих двух старушек. Ответственность огромная, а он был совсем не готов к таким серьезным проблемам со здоровьем. Он уже локти себе кусал.
Атмосфера была тяжелой, они потягивали свой кофе и чай, размышляя над проблемой. Обе кошки и собака почувствовали, что сейчас не время клянчить остатки завтрака. Они спокойно расположились у печки. Кошки смотрели, как за окном идет дождь, а Берта зевнула раз-другой, потом растянулась на кафельном полу и погрузилась в легкую дрему. Ей снилось, что она гуляет, сейчас лето, жарко… Вдруг она замечает какое-то движение в высокой траве, вон там, вдали, бежит туда, дыхание ее учащается, она начинает поскуливать. Рассердившийся Мо-же, решивший прогуляться по чердаку, прыгает ей на спину и глубоко запускает когти, Шамало поступает так же. А потом Ги, Марселина и Фердинанд одновременно поднимают головы. У них возникла идея. Возможно, одна и та же? Но каждый пока не решается поделиться ею с другими. Лучше выждать денек, дать себе время все хорошенько обдумать, ничего не упустив, взвесить «за» и «против», найти сначала нужные доводы. Главное – действовать не торопясь, и так уже наворотили дел. Часам к одиннадцати Марселина возвращается с огорода, начинает искать обоих мужчин, чтобы изложить им свой план, но найти их не представляется возможным. Она заливает фасоль свежей водой, ставит ее вариться, добавив щепотку соли (чтобы не вздувалась), и стучится в дверь сестер Люмьер. Симона счастлива ее появлению. Шепчет ей на ухо, что Гортензия наконец-то заснула, и пользуется ее присутствием, чтобы убежать в туалет. Она любит расслабиться в «одном местечке», послушать радио, порешать кроссворды – это ее маленькая передышка в течение дня. Минут через пятнадцать, так и не дождавшись ее возвращения, Марселина на цыпочках выходит из комнаты, оставив дверь открытой на случай, если Гортензия проснется, и возвращается на кухню. Бросает взгляд на расписание «Органистар», приколотое кнопкой к двери: Ги вписал ее на смену с четырех до шести. Это ее не устраивает, и она меняет свою вахту на вахту Фердинанда.
Ближе к полудню он звонит предупредить, что их ждать не стоит: они с Ги встретили приятелей в кафе и пообедают с ними. Отлично. Симона уже устроилась за столом перед своей тарелкой, она голодна как волк. Между двумя глотками она говорит Марселине, что Гортензия просила, чтобы кофе они выпили в ее комнате: она хочет сказать что-то важное. Марселина спрашивает, знает ли она, что именно. Симона с легким недовольством отвечает, мол, сами услышите. И вообще, она терпеть не может разговаривать с полным ртом. Это опасно, еще не в то горло попадет, так и задохнуться недолго. Вот был бы номер!
Гортензия замолкает после каждого слова, чтобы набрать воздуха, на это тяжело смотреть. Чтобы помочь ей, Симона договаривает за нее конец фразы, добавляя комментарии. Она хочет сказать, что… это очень любезно – принять их обеих здесь. Да уж, не всякий бы на такое пошел, будьте уверены. А еще… никаких иллюзий по поводу собственного здоровья у нее нет, но, если станет хуже, ей бы хотелось быть уверенной, что они помогут Симоне решить, как быть с… Последние слова потонули в приступе ужасного кашля, а Симона на этот раз не стала за нее договаривать. В любом случае они поняли, что ей хотелось бы закончить свои дни в больнице. Со слезами на глазах Симона поцеловала ее в лоб.
– Ладно-ладно, родная моя. Мы все сделаем, как ты сказала. Но сейчас ты должна отдохнуть, твой час еще не пришел. Иначе я бы знала.
В два часа Марселина заступает на дежурство.
Симона может отправляться подремать. Или засесть в туалете с кроссвордами, если ей угодно.
Преподавательница обернулась, подозрительно нахмурив брови. Ученики продолжали работать как ни в чем не бывало, а Мюриэль прикусила губу, втянув голову в плечи. Уже в третий раз за неделю она забывала выключить мобильник на время занятий. Если преподавательница обнаружит, чей телефон затренькал, она вполне может выставить ее вон. Успехи у нее и так не блестящие, и это стало бы… полным крахом. Ей оставалось только надеяться, что кретин, который послал сообщение, не решит вдобавок еще и позвонить, чтобы проверить, получила ли она его послание!
Она дождалась переменки, чтобы проверить телефон. Сообщение от Мирей, хозяйки ресторана. Предлагает работу: завтра, в субботу, с двух часов и допоздна. Срочно ответьте. Наверняка как в прошлый раз: с двух и до двух, сказала себе Мюриэль. Жаль, она совсем вымоталась. Непонятно, с какой стати, но последнее время ее постоянно тянуло в сон. Даже во время занятий она начинала клевать носом. Поэтому в эти выходные, последние перед тем, как квартиру нужно будет освободить, она как раз собиралась всласть побездельничать. Валяться в постели, филонить вволю, слушать музыку, спать, а главное – даже не открывать тетради, вообще ничего не брать в голову. Но деньги нужны были позарез, и предстояло искать новый угол, если она не хочет оказаться на улице. Вот непруха! Всего неделя до рождественских каникул. Если она ничего не подыщет, обвал будет еще тот. Она отстукала ответ: ОК на завтра спасибо Мюриэль. И решила заскочить в агентство по недвижимости. Было около половины первого, и на двери красовалась записка: «У вашего агента в данный момент деловая встреча, будьте добры зайти после 14.00». Она представила, как тот сидит с женой за обеденным столом, ест и смотрит новости по телевизору; ее это взбесило, и она вернулась в школу. Проходя мимо булочной, замедлила шаг, вдыхая запах свежего хлеба, но останавливаться не стала. Не имело смысла в очередной раз проверять, не завалялась ли на дне сумки или за подкладкой мелкая монетка. Она уже все перетряхнула накануне. Пусто.
Когда она чуть позже пришла в себя, то оказалось, что она лежит на топчане в медпункте и совершенно не представляет, как здесь оказалась. А потом внезапно все вспомнила. Увидела лицо склонившейся над ней Луизы, которая встревоженно спрашивала, все ли с ней в порядке… Мюриэль? Ты как? Ох, господи, ты же вся белая, бедная ты моя. Мадам, идите скорей, у Мю… И бум! Черная дыра. Ни звука, ни изображения. Медсестра принесла ей стакан сладкой воды и помогла ей приподняться, чтобы выпить; ей вроде бы полегчало. Потом померила давление – 80 на 50, потихоньку поднималось – и начала задавать вопросы. Ей уже случалось терять сознание? Никогда. У нее сейчас какие-нибудь неприятности? Ничего особенного. Может, она беременна? Да нет же! А питается она регулярно? Мюриэль ушла от ответа и попыталась встать. Но перед глазами тут же замелькали звезды, и она снова легла. Медсестра вздохнула. Она прошлась по кабинету, порылась в ящике, вытащила зерновой батончик – специально запаслась им на случай, если начнет сосать в желудке ближе к вечеру, – и не без сожаления протянула его Мюриэль. Та проглотила, почти не разжевывая, и поблагодарила широкой улыбкой. Ей стало реально лучше, и она помчалась в класс.