Голос был явно не соседа.
Она заскочила в квартиру, и ее начало трясти. Озноб колотил ее так, словно Женя выскочила раздетая на мороз и не может вернуться в тепло, стоит, ожидая, пока кто-нибудь не откроет ей дверь. Как же теперь быть? Представилось, что могло бы с ней случиться, если бы случайно не спустился в подъезд сосед… Но ведь в другой раз его может не оказаться. Вероятно, следовало бы обратиться в полицию. Правда, там вряд ли помогут, потому что Михал Михалыч ее не бил, не грабил, не сделал ничего такого, что в понимании служителей правопорядка является преступлением. Заявление, конечно, примут, но вряд ли дадут ему ход.
Женя сидела за кухонным столом, думая, что бы предпринять. И ничего путного не приходило ей в голову. Поняла только, что соседа следует хотя бы поблагодарить. И сделать это надо не завтра, а сегодня. Только выходить из квартиры было страшно.
Женя вошла в комнату, выдвинула ящик рабочего стола и стала рыться в нем. Наконец нашла то, что искала – газовый баллончик, который когда-то, на третьем курсе, подарил Нильский. Действует ли он, Женя не знала. На всякий случай надавила. Газ не выходил.
И все же Женя решила подняться к соседу. Баллончик, конечно же, взяла с собой, чтобы хотя бы напугать им Михал Михалыча, если тот не ушел и притаился где-нибудь на лестнице.
Он поднялась на последний этаж. Перед тем как выйти из лифта, снова решила опробовать баллончик, и тот на сей раз сработал. Глаза начало щипать. Правда, не сразу, а после того, как Женя позвонила в звонок на стене рядом с бывшей чердачной дверью. Потекли слезы, но то, что чердачная дверь теперь другая, это Женя заметила. Теперь она стояла перед массивной дверью из шпона темного дуба.
Створка открылась.
– Я пришла вас поблагодарить, – сказала Женя неизвестно кому, потому что ничего не видела, глаза застилали слезы.
– Не надо плакать, – прозвучал голос соседа, – этот человек теперь никогда не подойдет к вам.
– Я не плачу, просто из баллончика случайно прыснула, – призналась Женя.
– Проходите, – произнес сосед и помог ей войти.
Они шли куда-то по квартире, потом оказались в ванной.
– Промойте глаза, а потом сухим полотенцем промокните. Только тереть глаза не надо.
Мужчина ушел.
Женя все так и сделала, как он велел. Глаза продолжало пощипывать, но теперь она видела. Туалетная комната оказалась огромной. В ней хватило место не только для большой угловой ванны-джакузи, но и для резного платяного шкафа из массива гевеи, столика и двух кресел с резными же спинками. Рядом с ванной была темная стеклянная дверь, за которой, вероятно, находилась сауна. Судя по всему, хозяин чердачных апартаментов от безденежья не страдал. На стене висел монитор, на который камеры видеонаблюдения передавали изображения крыльца перед парадной дверью и лестничной площадки перед входом в квартиру.
Женя посмотрела на себя в большое зеркало и осталась недовольна своим видом. Но долго находиться в туалетной комнате было бы глупо, и она вышла. Оказавшись в большом коридоре, покрутила головой, увидела часть гостиной, которую миновала несколько минут назад, когда сосед привел ее в свою квартиру, и направилась туда.
Гостиная тоже была огромной. Впрочем, гостиная являлась одновременно еще и кухней, и столовой. На столе стоял маленький терракотовый китайский чайник в виде слона, рядом со столом сидел спаситель Жени, который при ее появлении поднялся. И спросил:
– Чаю попьем?
– Я зашла, чтобы вас поблагодарить.
– Забудьте, – отмахнулся сосед. – И того человека тоже забудьте. Думаю, он ушел из вашей жизни навсегда.
– Хотелось бы, – вздохнула Женя. – Вообще-то это мой бывший начальник. Я потому и уволилась с работы, что Михал Михалыч начал вести себя неподобающим образом. Стал говорить, что любит, а вот как его любовь проявляется.
– Печально, – согласился сосед.
Затем подвинул кресло Жене и сказал:
– Присаживайтесь. Давайте чайку попьем? У меня китайский белый…
Вскоре она вернулась домой, зашла на кухню, чтобы выключить свет, увидела монитор ноутбука, склонилась и прочитала сообщение от Валентина.
«У вас все в порядке?»
Женя опустилась на стул и стала набирать текст.
«У меня все в порядке, если не считать, что на меня пытался напасть и затащить в свою машину бывший начальник. Но мир не без добрых людей: на помощь мне пришел сосед. Я ему благодарна, потому что в наше время это подвиг».
«Прийти на помощь слабому и тем более женщине – не подвиг, а норма для мужчины», – тут же ответил Валентин.
«Да, но бывший начальник тоже считает себя мужчиной, говорит о любви, а сам…»
«Вряд ли это любовь. Скорее всего, страсть. Между ними одна, но весьма существенная разница: любовь помогает мужчине совершать подвиги, а страсть толкает на преступления».
Они послали друг другу еще по несколько сообщений, потом Валентин пожелал Жене спокойной, без тревог и волнений, ночи.
Перед тем как уснуть, Женя подумала: как хорошо, что у нее теперь есть друг, с которым можно всем поделиться и все рассказать. Правда, она этого друга никогда не видела, но в том, что он хороший и добрый человек, не сомневалась. Теперь даже была уверена в этом. Еще она вспомнила соседа и подумала, что и с ним ей повезло. Теперь можно с ним здороваться и, может быть, даже попросить о помощи. Но лучше бы, чтобы поводов для таких просьб не было. Потом вспомнила маму и то, как она возмутилась, когда узнала, что говорил покойный ректор. Женя почувствовала неловкость о того, что так обидела маму. И вдруг отчетливо поняла: а ведь Шашкин не мог ошибиться – у него была отличная память и он находился в курсе многих событий. Ректор сказал, что одна из дочерей Колосова попала в следственный изолятор, хотя имени не назвал. Но если мама клянется, что Ника никогда не бывала в «Крестах», тогда…
Женя вдруг испугалась пришедшей в голову мысли. Значит… значит, в «Крестах» сидела не тетя Ника, а мама?
– А теперь вопрос на восемьсот рублей! – прокричал Нильский. – Предупреждаю сразу: вопрос сложный – национальный.
– Я готова, – прозвучал женский голос.
– Папа – армянин, мама – русская, а сын – болгарин. Кто это? Четыре варианта ответа: Борис Моисеев, Сергей Зверев, Филипп Киркоров, Элтон Джон. Не торопитесь с ответом!
– Киркоров? – удивилась участница игры.
– Вы уверены, что не Джордж Майкл? – переспросил Нильский.
– Да, – неуверенно произнесла его собеседница.
– Как ни странно, но вы ответили правильно. Это не Джордж Майкл и даже не Коля Басков, как подумали наверняка многие. Восемьсот рублей ваши. Теперь вопрос на одну тысячу шестьсот рублей. В каком году было стояние на Угре: в 1480, в 1917, в 1941, в 1991-м?