И альпийские стрелки!
Легенда об альпийских стрелках возвышается над всеми остальными легендами подобно тому, как возвышается Эверест над убогими сельскими холмами. Но как раз о ней никто не хочет вспоминать, еще бы! Задерешь голову вверх слишком сильно, чтобы разглядеть чертов Эверест, — хрустнут шейные позвонки. Быть инвалидом — не сахар (это подтвердил бы и Сэб, если бы мог говорить), но они и так давно инвалиды — все жители К.
Люди с ампутированной совестью.
Наверное, Алекс не так уж прав, обвиняя земляков, которые не имеют никакого отношения к произошедшему здесь ледяному апокалипсису. Совсем неправ, если учесть, что большинство из тех, кто ныне проживает в К., родились уже после войны. Он и сам никогда особо не задумывался о судьбе альпийских стрелков — до того момента, как оказался здесь. До того, как ухватился за хвост воздушных змеев с самыми обычными (каких тысячи) именами. До того, как заглянул им в лицо.
Лицо же незнакомки скрылось в темноте, но Алекс не торопится поднять фотокарточку. Больше всего он боится увидеть искаженные до неузнаваемости черты. К тому же снимок оказался загнанным в узкую щель между ящиками и стеной. Чтобы добраться до него, Алексу пришлось упереться локтем в стену, но операция по спасению незнакомки оказалась отложенной.
Из-за двери в стене.
Она не была заперта, вот и откликнулась на локоть Алекса, тихонько скрипнула и приоткрылась. Будь Алекс посообразительней, он бы сразу понял, куда указывают орлы, снег на вершинах и бег ручья. И палец на губах Игнасио обрел новый смысл: «Выход есть, дружок, но о нем знают лишь посвященные. Найди его, если сможешь!»
Алекс смог. Благодаря случайности, которую преждевременно называть счастливой. Неизвестно, что ждет его там, за внезапно материализовавшимся проломом.
Через пять минут выяснилось, что небольшая комната за стеной — банальный природный холодильник. При этом четыре минуты ушли на подготовку к броску (фотография незнакомки найдена и снова водружена в нагрудный карман рубашки, фонарик зажат в левой руке, топор — в правой, колени согнуты в бойцовской стойке, корпус наклонен чуть вперед). И лишь одна — на осмотр самого ледника. Очевидно, Алекс уже покинул пределы «Левиафана» и переместился наружу: стены импровизированной комнаты были явно нерукотворного происхождения. А комната оказалась небольшим гротом в скале. О том, что сюда изредка наведываются люди, напоминал лишь стеллаж с десятком кусков замороженного мяса и куриного филе в фабричной упаковке. Пошарив по стенам лучом фонарика, Алекс обнаружил совершенно бесполезную лампочку аварийного освещения и расползающиеся во все стороны щупальца электропроводки. Затем из тьмы выплыли ящики, мало похожие на те, в которых хранились детали неизвестного Алексу агрегата. Они были низкими и продолговатыми, по форме напоминающими параллелепипед. Судя по облупившейся краске, отбитым углам и ржавым петлям на крышках, ящики провели здесь целую вечность. Обычно в таких параллелепипедах хранится армейское стрелковое оружие и боеприпасы, и снабжены они соответствующим клеймом.
Но клеймо, даже если оно и было, уничтожено временем; доски рассохлись и стрелкового оружия нет и в помине. Ящики набиты каким-то тряпьем. Но прежде чем сунуть нос в ящики, Алекс займется еще одной дверью — в самой дальней к «Левиафану» стене.
В отличие от ящиков, дверь была новехонькой, металлической, с округлыми краями и запирающим механизмом в виде ручного колеса, — и Алекс на мгновение почувствовал себя на борту подводной лодки. По здравом размышлении, он и находится на импровизированной, залегшей на дно подлодке, к тому же обесточенной и лишенной возможности двигаться. Выход на поверхность проблематичен и сопряжен с риском, но оставаться еще хуже, еще опаснее. Приблизившись к двери, Алекс осторожно взялся за колесо и потянул на себя: дверь была не заперта и легко поддалась.
Вот чему улыбался гений коммуникаций Игнасио — тоннелю, пробитому в скалах!
Примерно такой тоннель пытался соорудить Алекс несколько часов назад: достаточно просторный, чтобы по нему, не нагибаясь, мог пройти человек. Тоннель был абсолютно прямым, во всяком случае, «Mag-Lite» прошил его насквозь (насколько хватило луча), нигде не натыкаясь на препятствия. Те же неработающие аварийные лампочки в сетках, та же протянутая по стенам электропроводка, к которой добавился еще и толстый кабель неизвестного предназначения.
— Эй! — крикнул Алекс в темноту, и его одинокий слабый крик прокатился по трубе, многократно усилившись и отскакивая от стен. — Лео! Кьяра!..
Как бы он хотел услышать ответный крик — «Алекс, мы здесь!», пусть и едва слышный. Это означало бы, что одиночество закончилось. Но тоннель швырнул ему обратно оба имени и успокоился. Почти успокоился, если не считать шорохов и резких постукиваний, словно кто-то бросал камешки на дно жестянки. В этих звуках не было определенной системы и в послание они не складывались, насколько мог судить знаток азбуки Морзе Алекс. Никто не звал его на помощь, никто не предупреждал об опасности, это просто горы пытаются говорить с Алексом на понятном только им языке.
Просто горы — и все.
…При ближайшем рассмотрении тряпье в ящиках оказалось аккуратно сложенной военной формой: полушубки, гимнастерки, тяжелые ватные штаны. Форма была далеко не новой, и больше всего Алекс опасался, что она распадется в руках, разлезется на нитки. Но и полушубок, и штаны, на глаз выбранные им как подходящие по размеру, оказались крепкими. Запах — совсем другое дело. От одежды тащило затхлостью и прелью и еще чем-то неприятным — вроде химического реагента. К тому же она слишком тяжела и почти наверняка лишит Алекса прежней маневренности. Но выбирать в его случае не приходится, уж лучше на время стать неуклюжим, чем замерзнуть насмерть.
Он натянул форменные штаны прямо на джинсы, а полушубок — на куртку Лео и сразу почувствовал, как по телу разливается тепло. В идеале не хватало лишь перчаток, теплой шапки и снайперской винтовки. Или автомата, из которого можно разить врагов наповал. Но в дальнем углу одного из ящиков нашлись только меховые рукавицы. Что ж, это даже к лучшему. Теперь он точно не замерзнет, пока будет осматривать тоннель. Что ждет его впереди, Алекс не знает, но хорошо знает, что осталось позади.
Мрачный и совсем негостеприимный «Левиафан». Мертвый Джан-Франко. Мертвые альпийские стрелки и все те, кто умерли много позже и совсем не в горах; мертвая кошка Даджи — конечно же, она давно мертва, кошачья жизнь несопоставима по длине с человеческой (даже если речь идет о насильно прерванной жизни юного Тулио Амати). Ретропоездов на Каттолику больше не существует, как не существует вещей, в которые они были переплавлены. Разве что где-нибудь, в медвежьем углу типа К., сыщутся остовы вагонов с логотипом TTM-KIT [19] ; они оборудованы под теплицы и в них неплохо смотрятся туберозы, олеандры и кабачки цукини. Монструозная русалка тоже, по всей видимости, умерла, не выдержав испытания сушей, — список мертвецов можно множить и множить. И лишь в приложении к основному списку, набранный самым мелким шрифтом, значится Сэб.