Другое дело — запонки. То, что совершил Алекс, можно назвать банальным воровством. Он прикарманил вещь, ему не принадлежащую, но тут стоит вспомнить мудрое изречение синьора Виладжо: «Деньги старику больше не понадобятся». С некоторой натяжкой это можно отнести и к запонкам, ведь они склепаны из монет.
Успокоив себя таким образом, Алекс переключился на мысли о предстоящих похоронах: наверняка в ближайшие дни все будут говорить только о них. И Алекс автоматически станет героем дня, вторым по значению после главного ньюсмейкера — синьора Тавиани. Ведь это он обнаружил тело! Во второй половине дня к нему уже заглянуло несколько человек. Но вовсе не для того, чтобы прикупить рубашку или галстук: в основном все жаждали подробностей, а изложить их можно было за минуту. Что Алекс и делал, раз за разом повторяя унылую историю про пять евро, никого она особенно не вдохновила. Вдохновляло другое: сам синьор Тавиани. До сих пор Алекс считал его малоприметной личностью, не самой выдающейся деталью городского пейзажа, но оказалось, что это далеко не так. Смерть сторожа самым неожиданным образом высветила его жизнь, в которой был и неожиданный отъезд из К., и такое же неожиданное возвращение.
Трое из пяти посетителей поведали Алексу, что синьор Тавиани в молодости служил в местной полиции. И был тем самым далеким предшественником синьора Виладжо, кто положил под сукно дело об убийстве альпийских стрелков. Еще двое прояснили подробности: именно синьору Тавиани принадлежало окончательное решение об их посмертной судьбе. Именно синьор Тавиани решил не спускать трупы в долину, а похоронить их на плато. Неизвестно, пошел ли он на поводу местных жителей, не желавших принять на своем кладбище чужаков, или сам инициировал такое к ним отношение. Но факт остается фактом: солдаты остались на плато. А синьор Тавиани возглавлял полицию еще два года и за это время проявил себя высококлассным специалистом: раскрыл несколько преступлений, связанных с кражей скота, обнаружил в горах беглого эсэсовца, перекрыл канал нелегальных поставок красной ели. Ему прочили перевод в Тренто, но из К. синьор Тавиани неожиданно исчез, а на новом месте службы так и не появился. В те времена он был необремененным семьей молодым человеком, успел похоронить мать, а других родственников у него не было. Так что хватились его не сразу, а лишь тогда, когда из полицейского управления Тренто прибыл нарочный с предписанием: синьора Тавиани ждали в центре провинции, но на распоряжение ведомственного руководства он наплевал.
Синьор Тавиани слыл честным и бескомпромиссным полицейским, самой настоящей грозой правонарушителей, но врагов у него не было. Оттого и решили, что он просто уехал куда-то в более людные места, хотя Тренто язык не повернется считать безлюдным, да и продвижение по службе ему было обеспечено. Поговаривали даже, что он эмигрировал в Америку и дослужился до больших чинов в ФБР, но в отсутствие достоверных фактов вечно чесать языки нельзя.
Синьора Тавиани позабыли, как и мрачную историю с альпийскими стрелками, но лет через тридцать пять — сорок после исчезновения он сам напомнил о себе.
Он вернулся.
Уже пожилым человеком и точно таким же одиноким, каким уехал из К. Тех, кто еще помнил его, в К. почти не осталось, а оставшиеся не лезли с расспросами. Захочет — сам расскажет о своей жизни, вот только он не захотел. Доживал свой век молчуном и отшельником. И никто так никогда и не узнал, где он провел эти десятилетия, но теперь это уже неважно.
Теперь синьор Тавиани мертв, и пусть земля ему будет пухом.
Алекс соглашался со всеми, кивал и при этом неотступно думал о радиоприемнике «Саба». Родственников у покойного нет, так что все имущество отойдет городу, если, конечно, в самый последний момент не обнаружится какого-нибудь завещания на третье лицо. Вот если бы ему позволили забрать радиоприемник!..
Ровно в семь Алекс запер магазин и направился в бар «Carano», куда периодически заглядывал после разрыва со своей девушкой. Визиты туда могли быть и более редкими, если бы бар не находился на полпути к его дому. Идя домой, не пройти мимо «Carano» нельзя, разве что сделать большой крюк, а нарезать круги Алекс не любил, предпочитая прямой путь к цели. К отношениям с девушками это не относится, во всем же остальном Алекс простодушен и прямолинеен.
Сегодня сам бог велел ему заглянуть в заведение старины Джан-Франко: из-за происшествия с кладбищенским сторожем, к которому Алекс имеет самое непосредственное отношение. Повышенный интерес среди посетителей ему обеспечен, и, возможно, вскроются новые подробности из жизни покойного. Так или иначе связанные с тунисским серебром. К тому же есть немаленькая вероятность встретить там нотариуса, синьора Леврини. Уж он-то наверняка даст дельный совет относительно радиоприемника, есть ли у Алекса шансы заполучить его?..
Уже подходя к бару, Алекс заметил красную «хонду» синьора Леврини, но тут же забыл и о нотариусе, и даже о радиоприемнике с запонками: впереди «хонды», почти упираясь бампером в ее бампер, стоял дневной «ламборджини».
Не фантом, не видение!
Местоположение серебристого красавца косвенно намекало на местоположение его хозяина: он наверняка заглянул в «Carano», потому что заглядывать больше некуда. Не в кондитерской же его искать и не в аптеке синьоры Паглиа, тем более что аптека закрыта: синьора Паглиа отправилась к дочери и внукам в соседнюю долину и вернется не раньше следующего понедельника.
Прежде чем толкнуть дверь в бар, Алекс вынул мобильный телефон и исподтишка сделал несколько снимков чудо-машины. Номера на ней были французские, интересно, что забыл состоятельный француз в их глуши?
А может, речь идет о француженке?
Сердце Алекса учащенно забилось, но вовсе не из-за гипотетической француженки. Никакие француженки ему не светят; в его, Алекса, положении хорошо бы найти общий язык хотя бы с местными красотками. Но и это случается не всегда, особенно когда из-за плеча Алекса, облаченного в рубашку-поло средней ценовой категории, вдруг покажется чешский сноуборд.
«Ламборджини».
Вот с кем бы хотелось пообщаться накоротке. Прокатиться по серпантину, спуститься вниз, свернуть налево — к автомагистрали, ведущей в Тренто и дальше — к Вероне и Венеции. Или свернуть направо — и с ветерком прокатиться до Больцано, а там и до Австрии рукой подать. «Ламборджини» — вот причина сердечной аритмии Алекса, лучше бы этому автомобилю и вовсе было не попадаться ему на глаза.
Так, с колотящимся сердцем, Алекс и вошел в бар и почти сразу же обнаружил новое лицо среди старых, давно опостылевших ему лиц.
И это было самое выдающееся, самое запоминающееся лицо из всех когда-либо виденных Алексом лиц. Голливудские звезды не в счет, хотя молодой человек, сидящий в баре, был подозрительно похож на кинозвезду. Брюнет с нестерпимо голубыми глазами, четко очерченными губами и крутым подбородком соответствовал всем канонам героя-любовника. Перед этой мужественной, киношной красотой померк не только образ миляги-увальня Вольфа Бахофнера, но и его гораздо более симпатичных сериальных коллег и владельцев комиссара Рекса по совместительству. За долгую жизнь сериала их набралось семеро: австрийцев, немцев и даже итальянцев, и все они были привлекательными парнями. Харизматичными. И все же до красавца-брюнета никто из них не дотягивал.