Я сидела и курила, вперив взор в подъездную дверь. И размышляла.
Гурьянов нередко бывал в доме своего директора, а следовательно, вполне мог узнать код сейфа. А переложить бумаги из сейфа в карман — дело нескольких минут.
И чем дольше я думала, тем больше уверялась в том, что Гурьянов способен на подобный шаг.
Михаил Яковлевич не заставил себя долго ждать. Он вышел из подъезда, облаченный в короткую кожаную куртку, из которой забавно торчали его длинные худые ноги в голубых джинсах, похожие на карандаши. Нескладность фигуры еще больше подчеркивалась массивными черными ботинками на толстой подошве.
Гурьянов небрежно огляделся, замерев на миг, словно раздумывал, что он, черт возьми, делает и куда должен направиться. Закурил, чтобы странная задержка не бросалась в глаза, и выпустил из ноздрей облачко синеватого дыма. Решившись, Михаил Яковлевич отправился на остановку.
И тут я встала перед дилеммой — либо оставить здесь машину и следовать за ним на своих двоих, либо отправиться за Гурьяновым на колесах. На машине вести слежку за человеком, предпочитающим общественный транспорт или пешие прогулки, довольно сложно. И выше риск попасться на глаза преследуемому. С другой стороны, вдруг Гурьянов решит на одном из этапов своего пути воспользоваться такси или услугами частника? Впрочем, последнюю мысль я отринула как не заслуживающую внимания, потому что человек, стесненный в средствах и обремененный крупным долгом, обычно предпочитает избегать трат на наемный транспорт.
Я все-таки оставила машину и, включив сигнализацию, ринулась вслед за Гурьяновым, стараясь не слишком привлекать к себе внимание. И снова пожалела, что вместо удобных и привычных кроссовок или сапог с джинсами вырядилась в костюм и ботинки на каблуках. Михаил Яковлевич передвигался очень быстро на своих длинных ногах-жердях.
Остановки я достигла как раз вовремя — подошел длинный «Икарус», в который стремительно загрузился Гурьянов. Он уселся на переднее сиденье и уставился в окно. Я же вошла в среднюю дверь и пристроилась у окошка недалеко от выхода, чтобы не упустить Михаила Яковлевича, когда он решит покинуть автобус. Я понятия не имела, что это за маршрут и куда он направляется, но в данный момент сие не слишком важно.
Мы ехали довольно долго. Мимо проносились дома и деревья, окутанные туманной дымкой и кажущиеся еще более расплывчатыми из-за запотевших стекол. Я узнавала районы, которые мы проезжали, — за годы работы исколесила родной Тарасов, да и пригородный Покровск, вдоль и поперек. И пыталась понять, куда же держит путь Гурьянов. А он невозмутимо сидел у окна, со спокойным, целеустремленным лицом. К счастью, Михаил Яковлевич головой по сторонам не вертел и меня не замечал. К тому же вряд ли он предполагал слежку за собой.
Неожиданно Гурьянов встал. Автобус как раз резко затормозил у пустынной остановки, и я, отцепившись от поручня и собираясь последовать за Михаилом Яковлевичем, с трудом удержала равновесие. Но все же смогла остаться на ногах и начала энергично проталкиваться сквозь толпу пассажиров к выходу. Вслед мне понеслись ругательства, смешанные с пожеланиями не спать и думать раньше, какая остановка мне нужна. Но я оставила поток брани без внимания — времени на это попросту не было.
Выскочив на промозглую улицу, я огляделась в поисках Гурьянова. Он, естественно, не стал меня ждать — высоченная фигура бухгалтера виднелась уже вдалеке. Я поспешила за ним, в лучших шпионских традициях скрываясь за углами дома, почти голыми кустами и широкими спинами редких прохожих, при этом умудряясь делать далекий от реальности мечтательный вид. Думаю, у прохожих создавалось впечатление, что мне безумно нравится бродить по промозглым осенним улицам и вдыхать насыщенный выхлопными газами и прогорклым маслом от лотков с гамбургерами воздух.
Гурьянов куда-то спешил. Он широко вышагивал по тротуару, чуть склонившись вперед, что несколько скрадывало его рост.
Я легко шла вслед по лужам и вяло шуршавшей под подошвами ботинок влажной листве. И пыталась понять, что же нужно бухгалтеру на краю тарасовской географии? Район выделялся не только своей обособленностью от остального города, но и убогими домишками. Здесь редко встречались даже пятиэтажные хрущевки. В основном — множество частных домиков и двухэтажные бараки древнесоветского периода, внутри которых, насколько я знала, располагаются деревянные, скрипучие и вонючие, лестницы, а в каждой комнате живет по семье.
Михаил Яковлевич резко вдруг притормозил, и я едва успела остаться под прикрытием чьего-то облезлого забора. Убедившись, что бухгалтер добрался до нужной ему точки в пространстве, я закурила, глубоко затянувшись горьковатым дымком «Честерфилда», и посмотрела на привлекший внимание Гурьянова объект.
Трехэтажное здание, рядом с которым стоял бухгалтер, кого-то ожидая, отличалось относительной новизной и неплохим состоянием. Выкрашенное в тусклый желтый цвет, оно смотрелось довольно прилично.
На стене сияла сиреневым и черным странная вывеска: «Ночной охотник». Насколько я поняла — бар или кафе, за давно не мытыми окнами которого виднелись порядком выцветшие занавески.
Интересно, кого же ждет Михаил Яковлевич? Может быть, того, кому решил продать выкраденные у Шолонского чертежи? Пока этот вопрос, как и множество других, имевшихся у меня, оставался без ответа. Он что, собирается в кафе? В такое время дня? Или здесь просто «место встречи», которое изменить нельзя?
Я курила, выдыхая дым сквозь ноздри и ощущая его щекотливую теплоту, и ждала. Что же будет? Терпеть не могу ожидание, но за время своего честного частно-детективного труда успела привыкнуть к некоторым издержкам профессии, к которой относится и нередкая необходимость ожидания, порой не просто долгого, а даже мучительного, особенно для моей деятельной натуры.
Гурьянов, постояв спокойно несколько минут, начал проявлять признаки нетерпения — заметался в суетливых пробежках вдоль стены «Ночного охотника». Взгляд его блуждал, вцепляясь в фигуры редких прохожих и следуя дальше сквозь осеннюю морось. Толстые подошвы его ботинок поочередно втаптывали в грязь сухие листья. Руки непрестанно шевелились.
Неожиданно на озабоченном лице Гурьянова прямо — таки воссияла радостная улыбка, и он вскинул руку в приветственном жесте. Я проследила за его взглядом.
Сигарета обожгла мне пальцы, и только тогда я пришла в себя, отбросив окурок подальше. Честно сказать, не ожидала. На встречу Гурьянову спешила Людмила Владимировна Маслова, сверкая хищной улыбкой. За ней водопадом струились нещадно выбеленные волосы. Светлая густая челка вздыбилась, обнажив невысокий прыщеватый лоб. Мыслям в голове тесно, вот они и лезут наружу… Так говорят в народе.
Короткая блестяще-черная куртка обнажала обтянутые колготками ноги. Юбки, заканчивающейся, видимо, чуть ниже бедер, даже видно не было. Пышные коленки гротескно нависали над агрессивно-алыми сапожками на шпильке. Но сиявшая улыбкой Людмила, кажется, была очень довольна своей внешностью и покачивала пышными бедрами. Честно говоря, ее походочка больше подошла бы для Большой Третьяковской, одной из главных развратных улиц нашего города. Вот там Людмила Владимировна Маслова смотрелась бы органично. В тихом же, скромном райончике вызывающая поступь женщины, как и ее наряд, казались несколько странноватыми.