Это потом она узнает, что большую часть своего времени Лика проживала в другой, снятой специально для нее, квартире. Что она была тайной содержанкой богатого человека, имя которого до последнего скрывала. Что рано утром, выйдя из дома, она заворачивала за угол, где ее ждала машина, которая отвозила ее в школу, высаживая в недоступном для любопытных взглядов школьных друзей месте, а после занятий забирала и отвозила туда, где ее уже поджидал нетерпеливый сладострастник — господин Икс.
Разве могла Ольга предположить, что Лика давно уже не та прежняя девочка, какой она ее знала. Что она, замеченная случайно калиновским «Гумбертом» в толпе старшеклассниц на одном из школьных мероприятий, получит от него настолько щедрое предложение, что у нее, обыкновенной, не испорченной деньгами и возможностями девочки из провинции, просто не хватит сил отказаться. Что Лика будет продавать себя изо дня в день, пытаясь найти для себя в этом, самом мерзком из всех видов насилия сомнительное удовольствие (о чем она признается сестре значительно позже, после нескольких рюмок коньяку), и постепенно превратится из чистой девочки-сиротки, живущей под внимательным взглядом старшей, очень положительной и ответственной сестрицы, в циничную, развратную и жестокую молодую женщину.
Виктор же тогда, получив двести тысяч, исчез. Тем же утром, спустя несколько часов после того, как забрал деньги. «Господи, Оля, ты меня просто спасла!»
Ольга ждала его долго, и где бы она ни была, ей постоянно чудился его силуэт — будь то в ресторане за столиком, на мокрой холодной улице, в магазине, на лестнице в доме, везде.
Она потеряла сон. Бессонница и рыдания изнуряли ее, она потеряла аппетит, лишилась физических сил, и дело дошло до того, что она не вышла на работу.
Лика, наблюдая эту ситуацию, первым делом позвонила в ресторан и сказала, что Ольга заболела, простыла. Но очень скоро поправится и вернется на работу. Она понимала, что потеря работы при данном положении вещей добьет сестру окончательно.
Откуда ни возьмись, появился доктор-психиатр, который устроил ее в дорогую частную лечебницу, где Ольга пять дней лежала под капельницей, приходя в себя, набираясь сил, в результате чего душевная болезнь ее завяла, не успев раскрыться, даже диагностично обозначиться.
Лика забирала сестру из лечебницы поздно ночью, в машине пахло кожей и дорогими духами, вышколенный водитель даже ни разу не повернулся, чтобы не смутить своим немым вопросом пассажирку. Лика всю дорогу обнимала сестру за плечи, целовала ее в щеку, потихоньку плакала и твердила:
— Все будет хорошо, Олечка, все будет хорошо. Я тебя поставлю на ноги. А этого урода найду. От него и места мокрого не останется, вот увидишь.
Ольга так и не услышала от нее упреков, мол, я же тебя предупреждала, что он урод, что надо его бросить.
Нет, Лика все делала для того, чтобы Ольга поскорее забыла этого прохвоста.
Чтобы первое, самое трудное время после болезни ничто не напоминало ей о Викторе, Лика отвезла ее в лесной санаторий, где поили кумысом, на завтрак давали сливочное масло и липовый мед. А однажды Лика привезла ей бутылочку с золотистой пыльцой и сказала ей:
— Цветочная пыльца придаст тебе силы.
— Это ты придаешь мне силы, — отвечала она Лике. — Я не знаю, что происходит и как тебе все это удается… Но ты реально спасаешь меня. Правда, не знаю, что со мной было. Просто силы закончились. Думала, что умру.
— Депрессия. Тебе не надо было так реагировать на то, что произошло. Самое главное — это ты, твое здоровье, понимаешь?
— У тебя кто-то есть? Кто, Лика? Кто дает тебе деньги?
— Один господин. Он хороший и любит меня.
— Ты меня с ним когда-нибудь познакомишь?
— Не думаю. Не надо это. Вот накоплю денег, и мы с тобой уедем на море. Купим дом и будем жить.
В то время ни один из разговоров не заканчивался хоть сколько-нибудь логически — Ольга, не дождавшись ответов на многочисленные свои вопросы, засыпала под действием препаратов. Лика же, поцеловав ее, поправляла ей одеяло и на цыпочках выходила из комнаты.
— Вы Ольга? — услышала она над головой мужской голос и вздрогнула так, как если бы реально телепортировалась из прошлого в сегодняшнее кафе «Баскин Роббинс».
— Уф… Испугали… — сказала она севшему напротив нее потрепанному жизнью и уличным пыльным ветром человеку в штанах цвета хаки и кремовой рубашке с закатанными рукавами. Он был худощавым, загорелым, с прозрачными зелеными глазами. На тонком его запястье блестели золотые часы. И в вырезе рубашки на темной груди она увидела золото — тонкую цепь с красивым крестом.
— Вы — Барсов Дмитрий Григорьевич?
— Да, это я.
Это был частный детектив, которому она позвонила с вокзала. Еще утром, сойдя с поезда и купив пачку местных газет, она, устроившись с чемоданом на скамейке перрона, изучала частные объявления. Она очень спешила.
— Меня зовут Ольга. У меня к вам дело. Вот, держите. — Она протянула ему подготовленный заранее листок. — Это имя и фамилия человека, о котором мне нужно узнать все.
Дмитрий Барсов, увидев фамилию, медленно поднял голову, чтобы посмотреть в глаза Ольге.
— Это тот человек, о котором я думаю? Это он?
— Да, это именно он. Меня не было в городе долгое время, поэтому я не в курсе… Дмитрий Григорьевич…
— Можно просто Дмитрий.
— Дмитрий, я очень спешу. И еще, это важно: все нужно делать в секрете. В том числе и нашу встречу.
— Конфиденциальность гарантирую. Завтра утром встретимся здесь. Думается мне, что это будет самое легкое дело за все время моей работы в качестве детектива.
— Тем лучше. Вот вам аванс, как договаривались. — Ольга достала из сумки конверт с деньгами и протянула Барсову.
— Спасибо! Значит, до завтра?
— До завтра.
Он встал и быстрой походкой покинул кафе.
Ольга принялась нервно помешивать растаявший шарик клубничного мороженого в вазочке.
— Ты жива?! — Никита, ворвавшись в квартиру и увидев Галку живой, прислонился к стене, издав стон облегчения. — Ты что творишь, а? Звонишь, требуешь, чтобы я выключил телефон и срочно мчался домой! Что случилось-то?
Галка, заплаканная, с почерневшим от размазанной туши лицом и большим розовым, расплывшимся пятном вместо губ, бросилась к Никите на грудь и разрыдалась.
— Никита, пожалуйста, обещай мне, что не будешь ругаться, что простишь меня… Нет! Не думай, я не изменила тебе, это вообще нас как бы и не касается… Ну, если только чуть-чуть…
— Галя! — Никита взял жену за плечи и встряхнул. — Приди в себя! Кто-нибудь умер?
— Да нет, нет же. — Она замахала руками, лицо ее при этом приняло страдальческое выражение. — Все живы и здоровы. Просто я кое-кому кое-что ляпнула лишнее… То, чего я не должна была вообще никому рассказывать, просто я проболталась, вот. — Она опустила голову. — Ты просил меня молчать, а я, как дура… Не знаю, зачем я это сделала…