Женя хотела возразить, но вдруг осеклась.
– О Господи! – тихо воскликнула она. – Страница из дневника Гумилева! Ведь там тоже описано падение станции «Мир»! Помните?
И в самый первый год тысячелетья
Мир рухнет в бездну. Он начнет паденье
Под знаком Овна!
– Представляю, какой ужас испытал ваш Иоанн, когда увидел эту звезду! – возбужденно добавила Женя. Она перехватила взгляд Берсенева, направленный на ее обнажившееся бедро, и, слегка покраснев, усмехнулась. – Похоже, вы разглядели во мне женщину, дьякон?
Дьякон вздрогнул и поспешно отвел взгляд.
– Простите.
– Ничего страшного, – сказала Женя и поправила халат. – Вы ведь не монах и не католический священник. Вы молодой, здоровый и, насколько я успела заметить, крепкий мужчина. Впрочем, для вас я не женщина, а коллега по работе. Запомните это и не вздумайте за мной ухаживать.
– Почему? – удивился дьякон.
– Я ни за что не стану встречаться с человеком в рясе, – сказала Женя.
Дьякон молчал, глядя на Женю хмурым, задумчивым взглядом. Евгения вдруг поймала себя на том, что засмотрелась на его смуглое, худощавое лицо, на его длинные волосы, небрежно спадающие на плечи. Теплая волна пробежала по ее телу и отозвалась сладкой истомой внизу живота.
Женя испуганно вскочила с кресла.
– Завтра рано вставать, – сказала она. – Вы по-прежнему готовы уступить мне свою кровать?
– А вы снова откажетесь? – поинтересовался в свою очередь Берсенев.
– Только не сегодня, – улыбнулась Женя. – Ваш диван – самое неудобное приспособление на свете. А мне сегодня нужно выспаться.
9
Час спустя Андрей Берсенев лежал в темноте, на «самом неудобном приспособлении на свете» и тщетно пытался уснуть. Причиной его бессонницы был, однако, совсем не диван. Дьякон никак не мог стряхнуть с отяжелевших век впечатления этого долгого дня. Перед глазами мелькали неясные образы.
Огненный шар, стремительно мчащийся по ночному небу к черной воде океана. Слюнявый рот уличного кликуши, истошно орущий про конец света и про мертвецов, встающих из могил. Странный официант с татуировкой на шее и зажатой в пальцах иглой…
Лежа на диване с закинутыми за голову руками, Андрей снова и снова повторял про себя стихи, нацарапанные на клочке пожелтевшей от времени бумаги, пытаясь разгадать смысл жуткого послания.
Промчится век, и две войны ужасных
Закончатся. Исчезнет новый Рим.
И в самый первый год тысячелетья
Мир рухнет в бездну. Он начнет паденье
Под знаком Овна. Аргуса глава
Исторгнет зверя из своей утробы.
И тридцать шесть своих зажжет свечей.
«Что же это за «Аргуса глава»? – думал дьякон. – Здание? Допустим. Но что это за здание и где оно находится? И что означают тридцать шесть свечей? Это могут быть… Это могут быть фонари, висящие на стенах здания! Или нарисованные звезды, украшающие его фасад!»
Мысли дьякона текли суетно и беспорядочно, наскакивая друг на друга и отзываясь в висках тупой болью. Поворочавшись еще минут десять, Берсенев встал с дивана и прошел в темноте к серванту. Он рассудил, что рюмка коньяку поможет ему немного расслабиться.
Выпил рюмку. Подумал и выпил еще одну. Убрал бутылку в сервант и, вздыхая, вернулся к дивану. Диван душераздирающе заскрипел под ним, и он испуганно посмотрел на дверь спальни.
Улегшись в постель, Берсенев продолжил размышления.
Итак, дом со звездами на фасаде. А почему обязательно на фасаде? Возможно, эти звезды-свечи украшают купол! И тогда «голова Аргуса» – это… церковь?
Сравнение церкви с головой мифического чудовища было не слишком приятным, и отец Андрей поморщился. Однако, будучи по натуре исследователем, он привык во всем идти до конца.
«Итак, допустим, что «глава Аргуса» – это церковь. Но церквей с золотыми звездами на куполах в Москве полно. К примеру, собор Василия Блаженного…»
Внезапно Берсенев осадил себя. Он вдруг почувствовал неловкость из-за того, что так легко пошел на поводу у писателя Вершинина и стал думать о Москве как о новом Иерусалиме.
Впрочем, доводы Вершинина звучали логично и убедительно. В последнее время версия мировой истории, выдвинутая французами Скалигером и Петавиусом и ставшая официальной теорией на несколько веков, вызывала у ученых все больше сомнений.
Отец Андрей вздохнул.
«В конце концов, «голова Аргуса» может быть где угодно, – подумал он. – И это вовсе не обязательно церковь. Звезды могут украшать не только купол церкви, но и купол планетария. В мире сотни планетариев, и все они похожи друг на друга».
Тихий вскрик прервал размышления Берсенева. Он насторожился и прислушался. Ничего. «Мерещится всякое», – в сердцах подумал отец Андрей, но тут вскрик повторился.
Донесся он явно из спальни. Картина дневного нападения в ресторане и зловещей иглы в руке официанта мгновенно пронеслась перед глазами дьякона. Не медля ни секунды, он вскочил с дивана и бросился в спальню.
10
Ворвавшись в спальню, дьякон остановился перед кроватью как вкопанный. Женя что-то бормотала во сне, разметав волосы по подушке. Похоже, ей снился кошмар. Поколебавшись несколько секунд, Берсенев склонился над девушкой, чтобы разбудить ее, но в этот момент она резко повернулась в постели и прошептала во сне:
– Звезда… Железная гора…
Голова девушки склонилась набок, и она задышала ровно и спокойно. По всей вероятности, кошмарный сон оставил ее. Берсенев облегченно вздохнул и вдруг осознал, что сползшее одеяло полностью обнажило груди девушки. Андрей смутился и поспешно отвернулся.
Стараясь ступать бесшумно, он вышел из спальни и аккуратно прикрыл за собой дверь. Затем отошел от двери и сел в кресло. Несколько секунд дьякон глядел во тьму, потом поднял к лицу руки и потер пальцами отяжелевшие веки.
Перед глазами поплыли черные и белые пятна. Стройная фигурка девушки у речной переправы… Черные глаза лукаво прищурились, острый взгляд скользнул по прикладу «АКМ», обклеенному картинками с голыми красотками, темно-красные губы изогнулись в улыбку, и звонкий голос насмешливо произнес:
– Эй, русский, у тебя дома есть женщина? Езжай к ней. Мужчине вредно долго без женщины. Можно заболеть!
Девушка запрокинула черноволосую головку, повязанную темным платком, и засмеялась. Белые зубы сверкнули маленькой жгучей молнией.
– Эй, солдат, ты красивый парень! Возвращайся в Россию! Русские девушки будут рады!
Фигурка девушки подернулась дымкой, закачалась и исчезла, но тут же возникла вновь – теперь она лежала на земле с запрокинутым к небу лицом. Черные глаза остекленели. На подбородке засохла струйка крови. Рядом, в склизкой осенней грязи, валялась снайперская винтовка.