— В этом мире не хватает двух вещей, — говорил он, — регулятора освещении и регулятора громкости, и то и другое следовало бы приглушить.
Темные комнаты и тихая музыка — вот самая естественная для него среда обитания, ну и, разумеется, она прекрасно сочеталась с водкой. Изредка ему компанию составляла какая-нибудь хорошенькая женщина, не слишком обремененная умственными способностями.
Когда я работал в Шестом участке, Дэнни Бой был лучшим моим осведомителем, одним из немногих, в обществе которого я не чувствовал, что мне поскорее хочется отмыться в душе. При этом он ничуть не старался угодить, не искал лавров славы сыщика, не задирал нос. Он был, скорее, даже не осведомителем, а брокером информации, и каждый вечер часами просиживал в «Верхнем узле» или «У Пугана», и люди, находившиеся по разные стороны закона, придвигали к его столу стул, чтобы спросить кое о чем или, напротив, что-то рассказать, а иногда и то и другое.
Он жил в нескольких кварталах от обоих заведений и редко ходил куда-то еще — разве что посмотреть бокс в «Гарден» или послушать хороший джаз в клубе. Но по большей части посиживал в баре и попивал водочку, которая для него была все равно что вода, потому как никакого видимого эффекта от нее не наблюдалось.
Мне принесли кока-колу, я отпил глоток и подумал, какой видимый эффект это могло на меня произвести.
— Тут с неделю тому назад убили одного парня, — начал я разговор. — Жил в меблированной комнате на Восточной Девяностой, сводил концы с концами, занимаясь доставкой ленчей из закусочной в том же районе.
— Концы эти, очевидно, находились не так далеко друг от друга, — заметил Дэнни Бой, — раз свести их оказалось достаточно просто. Как его звали?
— Джон Джозеф Эллери. Но все называли его просто Джеком.
Он покачал головой:
— Об убийстве не слышал, имя парня ничего не говорит. А чем занимался до того, пока решил устроить нашему доблестному сыску головную боль?
— Да так, всем понемногу.
— Ага, полезное занятие. И он все еще продолжал заниматься и тем, и этим понемногу во время, свободное от доставки ленчей?
— Он исправился, — ответил я и опустошил бокал коки. — Решил начать жизнь с чистого листа.
— Иными словами, пойти более сухой дорожкой. Дорожкой, которой, как я вижу, и ты решил пойти, Мэтью. Давно ли?
— Год будет через месяц.
— Но это же здорово, — заметил Дэнни.
Его искренность доставила мне радость. Потому как далеко не каждый, с кем я прежде выпивал, восторгались дорогой, которую я избрал. А Джим говорил, что такая реакция имеет больше отношения к проблемам этих людей, их образу жизни и питью, а вовсе не ко мне и моей трезвости. Одни видят в том для себя угрозу, другие считают, что ты неодобрительно к ним относишься. Вот им и хочется как следует врезать тебе кулаком.
Все эти разговоры о выпивке, видимо, напомнили Дэнни Бою, что на столе перед ним полный стаканчик водки, и он поднес его к губам и выпил залпом. А потом протянул задумчиво:
— Джон Эллери, больше известный под именем Джек. Где его убили?
— Дома.
— В меблированной комнатушке?… Как?
— Две пули. Одну влепили в лоб, вторую — в рот.
— Дескать, держи пасть на замке?
— Скорее всего.
— Как бы в противоположность другому способу. «Ты должен был держать рот на замке, крыса гребаная, жалкий ублюдок», и после этих слов отрубали пенис и заталкивали несчастному в рот, иногда до середины горла. Скажи-ка мне, Мэтью, только итальянцы оставляют такую визитную карточку или же она имеет более широкое хождение?
Я понятия не имел.
— И то и другое понемножку. Не мой это стиль — вникать в детали и подробности, но…
— По большей части вооруженные ограбления. За это и сидел. Грабил винные магазины, бакалейные лавки, входил, показывал пушку, ну и выгребал из кассы все что мог, подчистую. Неудивительно, что ты о нем ничего не слышал, потому как разбойничал он недолго. И понятно, почему не знаешь о его убийстве. Если бы в газетах не написали, я бы и сам не знал.
Дэнни Бой сосредоточенно нахмурился.
— Джек, Джек, Джек… А погоняло у него было?
— Прости?…
— Ну, прозвище, бог ты мой! Неужели никогда не слышал этого слова?
— Знаю-знаю, — кивнул я. — Попадалось в книжках. Но вот чтобы кто-то его произносил, нет, не слышал. И уж определенно не здесь, в пабе «У Пугана».
— Очень славное словцо. И не совсем то, что кличка или прозвище. Взять, к примеру, Чарльза Линдберга. Его прозвали Линди…
— Когда он прославился своим перелетом, — предположил я.
— А погоняло у него было Одинокий Орел. А у Джорджа Германа Рута [18] прозвище было Малыш, а погоняло — Султан Отряда Быстрого Реагирования. А у Аль Капоне…
— Понял тебя, понял.
— Просто хотел толково объяснить тебе, Мэтью. Погоняло… Я тоже узнал это слово из книжек. Не думаю, что где-то слышал его прежде, и абсолютно убежден, что прежде произносил его здесь. А вот правильно ли — не уверен.
— Не знаю. Не того спрашиваешь.
— Ладно, постараюсь разузнать. — Дэнни приподнял стакан, поставил его на стол. — Значит, Высокий-Низкий Джек, — протянул он. — Такое гребаное погоняло. Ведь именно так его называли, верно?
— Высокий-Низкий Джек, — произнес Грег Стиллмен.
— Но ведь не так же его называли в меблированных комнатах?
— Они называли его просто Джек, он сам так себя назвал. О, или Джек Тюряга, или Джек Уголовник. Но не прямо, конечно, а за глаза.
Особенность анонимности нашего общества сводилась к тому, что все мы знали друг друга только по имени, так что приходилось придумывать клички, чтобы отличить одного Джека от другого. В церкви Святого Павла у нас были Длинный Джим и Джим Бегун. А моего поручителя прозвали Джим Армейский Жилет, потому как его редко когда видели без этого предмета одежды.
Было ли у меня прозвище — или, если вам угодно, погоняло, — я не знал. Оставалось лишь строить догадки. Мэтт Коп? Мэтт Сыщик? Впрочем, на сборищах в церкви Святого Павла я был единственным Мэттом, так что, наверное, необходимости в прозвище не возникало.
— Нет, ты пойми, ничего оскорбительного в прозвищах нет, — добавил Грег. — К тому же тюремный опыт пошел Джеку на пользу. Он понял, что получил по заслугам, понял, что никогда бы не оказался в тюрьме, если бы не пьянствовал. Но в прозвищах всегда надо искать логику. И Высокий-Низкий Джек… Что это означает?
— Не знаю. Слышал, так называл его коп из Шестого участка, когда я сам там работал. Но с тех пор, вплоть до сегодняшнего вечера, ни разу не слышал.