Женщину возле офиса я не застала, что вызвало едва ли не обиду. Я обошла здание по кругу и даже заглянула в кусты. Охранник, вышедший покурить, наблюдал за мной с недоумением.
– Вы не видели здесь женщину, одетую во все черное? – обратилась я к нему.
– Чокнутую? – переспросил он. – Вертелась тут с утра. Зачем она вам?
– Хотела узнать, может, ей что-то надо?
– Чокнутой? – кажется, мой ответ показался ему исключительно глупым.
– Жаль ее, – сказала я.
– Она давно такая, мне приятель сказал… Я-то ее видел всего пару раз…
– Здесь, в этом районе?
– Возле офиса. Решил, что она побирается, вышел шугнуть, а она мне погнала какую-то пургу про дочь. Совсем ничего не соображает. Письмо просила передать.
– Кому?
– Думаете, я понял? Взял, чтоб с ней не спорить, и выбросил вот в эту урну, как только она ушла.
– Когда она просила передать письмо? – спросила я.
– В прошлую смену, два дня назад. А сегодня опять притащилась. Но в офис войти не пыталась, ходила возле дверей. Таким ничем не поможешь. Одну ее отпускать нельзя, но у нее вроде вообще никого. Хоть бы в интернат какой определили или как это называется. Вдруг шваркнет кого тяжелым предметом, ведь совершенно чокнутая… – Он покачал головой, выбросил окурок в урну и вернулся в офис. А я, преодолевая отвращение, урну обследовала, вдруг повезет и письмо еще здесь? К моему сожалению, дворник работал исправно, урна была почти пуста. И никаких писем. Вымыв руки в ближайшем кафе, я побрела домой.
Что-то меня беспокоило. Казалось, вот-вот должна возникнуть некая догадка и подсказки во множестве разбросаны вокруг, но я их не вижу… Зато я увидела женщину. Ту самую сумасшедшую, но сначала услышала крик.
– Девочка, девочка! – звал кто-то, и я машинально повернулась, хотя девочкой давно себя не считала, да и звать меня было некому. Повернулась и увидела тетку в дурацком наряде на противоположной стороне улицы. На пешеходном переходе собралась толпа, она стояла ближе к светофору и отчаянно махала рукой, хотела броситься вперед, но старушка рядом схватила ее за плечо, удерживая на тротуаре. Я огляделась, пытаясь понять, кого она зовет. Никто на нее внимания не обращал. Никто, кроме меня. И тут до меня дошло, что ко мне она, скорее всего, и обращается.
Я направилась к переходу, женщина вновь взмахнула рукой и крикнула:
– Смерть совсем рядом! Ты видишь, видишь?
Старушка укоризненно что-то сказала, а у меня мороз пошел по коже от ее слов, от того, как она беспомощно машет руками… Автобус на мгновение скрыл от меня женщину, а когда поток машин иссяк и зажегся зеленый сигнал для пешеходов, на той стороне женщины уже не было. Я бросилась через дорогу, тревожно оглядываясь, но ее так и не увидела. Вбежала в ближайшую подворотню, потом в переулок, нигде никого похожего. Если она о чем-то хотела меня предупредить, почему вдруг исчезла? «Она сумасшедшая, – напомнила я себе. – Глупо искать логику в ее поступках». И все-таки эта сцена произвела большое впечатление, вот я и продолжала носиться по улице без особой пользы, то есть так мне поначалу казалось. Пока я не обратила внимание на «Жигули» с сильно затонированными стеклами и замазанными грязью номерами. Сначала пришло ощущение опасности, страх вдруг накатил холодной волной, а потом я почувствовала чей-то взгляд, настойчивый. Люди вокруг двигались туда-сюда, и никому не было до меня никакого дела.
«Это все из-за слов сумасшедшей», – решила я, продолжая ее высматривать. Оттого, что я бестолково сновала по улице, мне и удалось заметить машину. «Жигули» держались на расстоянии, но, наткнувшись на них взглядом в третий раз, я торопливо свернула в переулок. Вскоре «Жигули» возникли за моей спиной. Минут через пятнадцать я была уверена, ни о какой случайности и речи быть не может, увязались они за мной и сопровождали до самого дома. Я заглядывала во все витрины и неизменно видела неподалеку еле-еле ползущую вдоль тротуара машину. Судя по всему, они вовсе не были заинтересованы в том, чтобы себя обнаружить, и я постаралась сделать вид, что не обратила на них внимания. К Петракову явились какие-то типы, посоветовавшие не лезть не в свое дело. Похоже, и мы умудрились куда-то влезть, хотя пока не ясно, куда именно. Если гибель Насти трагическая случайность, у кого наше расследование может вызвать беспокойство? Петраков занимался поисками пропавшей сестры Егора. А теперь исчез и сам Егор. Значит, дело все-таки не в Насте, а… в чем? На этот вопрос я сейчас вряд ли отвечу.
Я достала мобильный и набрала номер Максимильяна.
– За мной кто-то увязался, – сказала с улыбкой, в надежде, что типу, наблюдавшему за мной, звонок не покажется подозрительным.
– Уверена? – без намека на беспокойство уточнил Бергман.
– Абсолютно. Темно-синяя «девятка», на днях со свалки. Номер не разберешь. Кто в машине и сколько их, не видно.
– Где ты?
– На углу Спасской и Тимирязева, – ответила я.
– Иди домой. Сейчас пришлю кого-нибудь или сам приеду.
Я кивнула, точно он мог меня видеть, и убрала мобильный. До моего дома оставалось метров пятьсот, магазинов более не встречалось, так что использовать витрины как зеркало не удалось. Но я и без того знала, «Жигули» по-прежнему сзади. Ощущение взгляда, сверлившего затылок, не проходило.
Во двор я сворачивала с беспокойством, не потому, что ожидала нападения, нет. Но то, что кому-то стало известно, где я живу, очень не нравилось. Возле подъезда я встретила соседку и немного с ней поболтала. Машина не появилась, зато возле дома напротив на мгновение возникла фигура женщины во всем темном.
«Глюки», – понаблюдав немного и никого более не обнаружив, решила я и поднялась в квартиру. Впервые за все время заперла дверь на задвижку и подошла к окну, выходящему во двор. Ни «Жигулей», ни сумасшедших баб. Вопрос, стоит ли этому радоваться? Вскоре во двор въехало такси, и из машины показался Дмитрий. Я ожидала, что приедет Волошин, и появление Димы стало приятным сюрпризом.
Я вдруг поняла, что скучала и очень рада его видеть. Открыла дверь, прислушиваясь к его шагам по лестнице. Заметив меня, он улыбнулся.
– Привет, – подошел и поцеловал меня в висок, как старый друг, и продолжил: – Жива-здорова – это главное. Рассказывай, что случилось?
– Давай для начала выпьем чаю, – предложила я. – Или кофе.
– Не откажусь ни от того, ни от другого. Если еще и накормишь, буду счастлив. Не успел позавтракать.
Я быстро собрала на стол, сварила кофе.
– Почему ты на такси? – спросила, нарезая хлеб. – У тебя ведь есть машина?
– Ага. Ты ее видела. Взаимной любви у нас не сложилось. Я вечно что-то забываю: то ключи, то водительское удостоверение, а в ней вечно что-то ломается. Наверное, собирали в пятницу, тринадцатого числа.
– Может, все ее недуги от старости?