– Господи, я ж забыл, ты девушка-рентген, – засмеялся он и попытался меня обнять, но я отстранилась. Улыбка мгновенно исчезла с его лица, уступив место озабоченности. – Это трудно объяснить, – вздохнул он.
– Попытайся.
– Подожди немного, и ты сама все поймешь.
– Максимильян указывает, с кем ты должен быть?
– Нет. Конечно, нет. Все не так просто, милая. Вещи собрала?
– Я должна жить в его доме, чтобы мы с тобой не могли видеться наедине?
Дима поспешно отвел взгляд.
– Это совсем не то, что ты думаешь. Потерпи. Очень прошу.
– Сам черт не поймет, что у вас за компашка, – пробормотала я и направилась к двери. Дима шел сзади с моей сумкой в руках.
Оказалось, что в «доме с чертями» есть еще и мансарда. Окна выходили во двор, и с улицы их не увидишь. Там мне и отвели комнату. Она оказалась совсем небольшой, но уютной. Здесь же была ванная, выложенная белой плиткой. Между делом выяснилось, что в доме живет домработница, бабуля с редким именем Лионелла и с вполне обычным отчеством Викторовна. Было ей лет семьдесят, и как она управлялась с таким большим хозяйством, оставалось лишь гадать. Но управлялась неплохо. В доме царил образцовый порядок. Первым делом меня накормили. Обедали в кухне, хотя сам хозяин предпочитал столовую. Ее я тоже смогла увидеть: большая комната с камином, двумя зеркалами по углам, шкафом, забитым антикварной посудой, массивным столом, за которым при желании могли разместиться человек двадцать, и энным количеством стульев с позолотой.
Само собой, я попыталась разговорить Лионеллу Викторовну, оттого и предпочла демократичный обед в кухне. Однако мое любопытство мгновенно пресекли.
– Максимильян Эдмундович не любит, когда прислуга много болтает.
– Прислуга? – брякнула я, но если меня от этого слова покоробило, то ее, судя по всему, нисколько. – Вы давно у него работаете?
– Двадцать лет.
– То есть вы помните его еще ребенком?
– Он несколько старше, чем выглядит. Если у вас возникнут вопросы, лучше обратиться к хозяину.
– А вы… вы родились в этом городе? – решила схитрить я.
– Я родилась довольно далеко отсюда и не раз меняла место жительства. Вместе с хозяином.
– Очень хорошо платит?
– Он мне как сын. Своей семьи у меня никогда не было. И у него тоже.
По тону женщины было ясно, откровенничать со мной она не собирается, пока держится в рамках приличий, но, если я начну докучать, запросто нарвусь на грубость. С едой она быстро покончила, сложила тарелки в посудомоечную машину и ушла. На ее присутствие в доме намекал пылесос, звук которого я время от времени слышала. Мне ничего не оставалось, как бродить по дому и, разглядывая предметы интерьера, пытаться понять, чем живет хозяин. Но и с этим все не так гладко. Большинство комнат оказались заперты, ключи в замках, само собой, не торчали, возбуждая фантазию: чего Максимильян там прячет? В том, что прячет, я не сомневалась, хоть и было это чистым ребячеством. И воображала себя в замке Синей Бороды, только запертых дверей не одна, а целых пять (столько я насчитала). Я даже пробовала заглянуть в замочную скважину, сама над собой посмеиваясь, сердце вдруг начинало биться учащенно, и я всякий раз вместе с раздражением испытывала тайное удовлетворение, ничего, кроме темноты, не обнаружив. Ближе к вечеру Лионелла застукала меня за этим занятием, неслышно подойдя сзади в своих войлочных тапках, а когда я, пискнув: «Ой!» – поднялась с пылающей физиономией, достала из кармана фартука связку ключей, открыла дверь, распахнула ее, щелкнула выключателем и сделала приглашающий жест. Сама осталась в коридоре.
Комната оказалась самой обыкновенной, хотя… в стоявших до потолка шкафах с глухими створками могло храниться что угодно. К шкафам прилагался диван, покрытый персидским ковром, кальян на низком столике и рисунок, изображавший женщину-кошку. Мастерская работа. Я почему-то сразу решила, что рисовал ее Максимильян.
– Он не прячет здесь монстров, – с легким намеком на презрительную усмешку заявила старушенция.
А я в отместку спросила:
– А где он их прячет?
Выражение ее лица изменилось, став суровым, я бы даже сказала непреклонным.
– Вам лучше не знать, – после короткого раздумья заявила она.
– Как же, как же… – засмеялась я. – Имейте в виду, запугать меня не так легко, и вашего Максимильяна я совсем не боюсь.
– А зря, – заявила старуха и степенно удалилась, не забыв запереть дверь.
В магазин я тоже заглянула и немного поболтала с милейшим Василием Кузьмичом. Одна беда, беседы он вел исключительно о книгах, на мои вопросы, касательно обитателей дома, снисходительно улыбался и спешил перевести разговор на очередной манускрипт. Даже что-то выразительно прочитал мне на старославянском, запрокидывая голову и выставив вперед руку, как актер в провинциальном театре времен Александра Островского.
– Здесь все слегка с приветом, – вынесла я вердикт, прихватила книжку, судя по обложке, что-то приключенческое, изданное в 1959 году, и отправилась в мансарду. Вообще-то ничто не мешало уйти отсюда, то есть никто не мешал. Хотя и тут наверняка не скажешь. Может, не мешал, потому что не пробовала. Воображение рисовало картины, одну забавнее другой. Лионелла превращалась в ведьму с огромной бородавкой на носу, а милый старичок в вампира. Впрочем, роль Дракулы очень подошла бы самому Максимильяну. Весь день его в доме не было, или он хотел, чтобы я так считала. Появился вечером, после того, как, поужинав в одиночестве, я завалилась спать, в основном от безделья. В комнате был телевизор, но мне и в голову не пришло его включить, в этом доме он воспринимался чем-то чужеродным и абсолютно ненужным.
Я лежала, прислушиваясь к тишине дома, и вскоре до меня донесся голос Бергмана. Шаги по шаткой лестнице – и вновь тишина. С полчаса я уговаривала себя уснуть, но точно против воли повинуясь мощному притяжению (книжка, благородные герои которой искали приключений во времена Кромвеля, как видно, повлияла на мой словарь)… короче, я встала, оделась и спустилась этажом ниже, где были личные покои Максимильяна. В коридоре горела лишь одна лампочка, и сам он подозрительно напоминал переходы какого-нибудь средневекового замка. Я потянула на себя ближайшую дверь, решив обойтись без стука. И тут же услышала:
– Заходи. Я ждал тебя еще минут двадцать назад.
В тот вечер Максимильян электричеством пренебрег. А может, это был какой-то ритуал? Он сидел за столом без привычных очков, в черной рубашке с распахнутым воротом. На шее, под самым горлом виднелся медальон на серебряной цепочке. Круглый, с неровными краями и странными насечками, вроде пиктограммы. Слева стоял подсвечник с двумя свечами, их пламя освещало стол, но сама комната тонула в полумраке. И фигура Максимильяна точно выступала из темноты, постепенно проявляясь. Лицо его казалось бледнее, а глаза ярче. И я растерянно подумала: какого они на самом деле цвета?