– Я понял, – кивнул Басов. – Нет смысла отрицать. Я действительно убил своего сына. – Он вздохнул и стал смотреть на огонь, потом вдруг улыбнулся. – Дети… слышали выражение: «По плодам их узнаешь о грехах их». Должно быть, я большой грешник. У меня было трое детей… Я их очень любил, наверное, это моя вина, что они выросли эгоистичными, жадными, взбалмошными… У моей старшей дочери были серьезные проблемы. Она казалась милой девушкой, училась музыке, но это была маска… Женя связалась с дурной компанией, они любили жестокие игры… Когда я понял это, все уже зашло слишком далеко, у меня был лишь один выход: отправить ее подальше отсюда, назначив приличное содержание. К несчастью, она успела оказать самое дурное влияние на брата, они всегда были очень близки. Впервые я заподозрил неладное несколько месяцев назад, случайно заметив засохшую кровь в его машине. Егор сказал, что порезался, очевидная ложь, но я сделал вид, что поверил. И стал следить за ним. Сам. Потому что не хотел никому доверять свою страшную тайну. Вы все рассказали правильно, только с точностью до наоборот. Я действительно был загримирован, но для того, чтобы сын, случайно увидев меня, не узнал. Это я ехал за ним, я видел, как он подобрал девушку. Я пытался предотвратить преступление, но проклятая машина застряла в грязи, и я опоздал. Когда все же оказался на месте, там были лишь следы его пребывания. А еще… еще труп. Не знаю, как я добрался до мотеля… я пытался прийти в себя, принять решение. И, в конце концов, позвонил сыну. Он приехал. Думаю, он уже тогда все понял и твердо решил меня убить. Потому и спрятал машину, надеясь остаться незамеченным. Я открыл дверь, он вошел, я еще не успел начать разговор, как он набросился на меня с удавкой. И я понял, что должен сделать. Не буду врать, что это была самозащита. Я действовал абсолютно сознательно, я убил его, потому что такому чудовищу, как мой сын, не место среди людей… – Басов прикрыл лицо ладонью, и на некоторое время воцарилась тишина. – Кто убил Туманова и преследовал вас – я не знаю, но могу предположить с большой долей вероятности, раз уж моя дочь вернулась. Среди ее дружков, вполне возможно, и убийцы найдутся. Думаю, Туманов тоже подозревал моего сына. Егор пытался разыскать сестру, Туманов неким образом узнал, что она жива. И мог нарушить ее планы. Так же, как и вы… Я ни о чем вас не прошу, Максимильян Эдмундович, понимая, что вы обязаны…
– Вовсе нет, – перебил Бергман. – Не забывайте, мы не состоим на службе в полиции. И можем позволить себе роскошь поступать по справедливости, а не по закону. – Я, едва сдерживаясь, посмотрела на него, но он и бровью не повел. – Ваша история глубоко потрясла меня. Вы заслуживаете сострадания…
Басов смотрел с некоторой растерянностью, потом спросил:
– Вы не станете сообщать в полицию?
– Нет. Признаться, еще до встречи с вами у меня были большие сомнения в вашей виновности, и мой рассказ не более чем уловка, чтобы заставить вас быть откровенным. Жаль, что ничем не могу помочь вам, Геннадий Львович, но о вашей тайне никто никогда не узнает, по крайней мере от нас.
– Спасибо, – пролепетал Басов. – Ради бога, простите, я не хотел бы вас обидеть, но… в знак уважения и благодарности я хочу перевести на ваш счет…
– Мы можем это обсудить… позднее. А сейчас мне надо знать, какие шаги следует предпринять в отношении вашей дочери. Удерживать силой мы ее не можем…
– Конечно. Постарайтесь задержать Женю на несколько дней. После похорон я свяжусь с ней, попробую убедить уехать отсюда. И ради бога, никаких расследований, неизвестно, к чему это приведет. А я хочу лишь одного: чтобы никто не узнал правды о моих детях.
– Желание клиента для нас всегда закон. – Максимильян поднялся, кивком простившись с Басовым, направился к двери, а я стиснув зубы пошла за ним.
– Ты возьмешь его деньги? – прошипела я, как только закрыла дверь.
– Тише, тише, – быстро оглядываясь, ответил он.
– Его рассказ вранье, от первого до последнего слова.
– Тише, тебе говорю. Разумеется, вранье. И чтобы это понять, не надо обладать твоими способностями.
– И ты из-за денег готов…
– Да заткнись ты, наконец, – шикнул он. Тут откуда-то сбоку бесшумно возникла домработница. Забежала вперед и распахнула входную дверь. – Всего доброго, – улыбнулся ей Бергман, вышел на крыльцо, вздохнул полной грудью и вновь обратился к женщине, когда она уже собиралась закрыть за нами дверь: – Прекрасный сад, наверное, приходится содержать целый штат садовников?
– Ничего подобного, – ответила домработница. – Это любимое детище Геннадия Львовича, он всегда сам ухаживает за ним.
– Удивительный человек, – с восхищением заявил Максимильян и сбежал вниз по ступенькам.
За то время, что мы были в доме, стемнело. Вдоль дорожек зажглись фонари, бросая на лужайку причудливые тени. Я сделала несколько шагов, сердце вдруг стремительно полетело вниз, и стало трудно дышать. А потом пришло чувство, что в спину смотрят десятки глаз. Тени задвигались, вышли из сумрака деревьев, приближаясь и снова удаляясь. Протягивали руки – тонкие белые косточки, в беззвучной мольбе открывая впалые рты, заглядывая в душу невидящими глазами.
– Господи, – в ужасе пробормотала я и бросилась к калитке. Возле машины меня вырвало. Бергман помог мне устроиться на сиденье и захлопнул дверь. – Они здесь, – сказала я. – Он хоронил их в саду… Их там много, очень много… может, десять или пятнадцать… Сколько же это продолжалось? Как он мог столько лет оставаться безнаказанным?
– Старшая дочь очень помогла ему, сбежав. Если он и был на подозрении, то после ее исчезновения… Все видели в нем убитого горем отца, а не убийцу. А тебе неплохо бы научиться держать себя в руках…
– Когда ты покрываешь этого упыря?
– Никто покрывать его не собирается. Но у нас по-прежнему нет доказательств. Рассказа его дочери недостаточно, чтобы получить ордер на обыск и перерыть весь сад. Не забывай о деньгах Басова и его возможностях.
– Тогда что делать?
– Работать. Найти улики, чтобы ни один адвокат не мог их оспорить.
Евгения осталась в доме Бергмана с условием, что она не будет пытаться покинуть его без разрешения, не станет никому звонить, а также приставать с вопросами. На последнем пункте Максимильян особенно настаивал. Девушка согласилась, тем самым подвергнув себя заключению в четырех стенах. Впрочем, мое положение было немногим лучше, потому что следить за соблюдением договора пришлось мне.
Артем, работавший в мотеле менеджером, пришел в себя. Угрозы его жизни не было, а главное, он с уверенностью узнал в Басове мужчину, который останавливался в номере в ночь с первого на второе июля. Диме пришлось немного поработать с фотографией, добавить бороду, очки и сделать волосы длиннее. Вадим проверял врачей, которые могли оказать помощь раненому, правда, пока безуспешно, а Бергман очень быстро выяснил, что алиби на тот вечер, когда был убит Туманов, у Басова нет, подозреваю, не обошлось без помощи секретарши.
В общем, мы худо-бедно продвигались вперед, и вдруг все мгновенно изменилось. Мы с Евгенией пили чай в кухне. Незадолго до этого к нам присоединился Максимильян, к великой радости нашей гостьи. Она была в него влюблена и даже не особенно это скрывала. Разумеется, он оставался любезно равнодушным, как и положено такому типу. В общем, я наблюдала ерзанье одной и тщательно скрываемую иронию другого, когда в комнату ворвался Дима, выпалив с порога: