Пена пахла травами и медом. Лавров обнимал девушку, ощущая здоровое физическое желание. Они барахтались в воде, пока ему не надоело целовать мыльную кожу Камиллы.

– Согрелась?

Не дожидаясь ответа, он решительно вылез из ванны, помог девушке встать, завернул ее в полотенце и понес в спальню, оставляя на паркете мокрые следы. Заниматься любовью в мыльной воде, когда все скользит и плещется, сомнительное удовольствие. Может, кому-то и нравится, но только не ему.

Камилла покорно позволила уложить себя на широкую кровать со стеганым атласным покрывалом. Все вокруг казалось ей призрачным, – и полутемная комната, и запах пены, и молодой мужчина, который спас ее, вырвал из рук убийц. Ее сознание сосредоточилось на сиюминутном удовольствии, на возбуждении и страхе, приправленных прикосновениями чужих губ и пальцев. Она прерывисто дышала, не отвечая на ласки, но и не противясь им.

В углу спальни что-то шевелилось, мерцало. У Лаврова мелькнула мысль о скрытой камере, но накануне он тщательно осмотрел квартиру на наличие записывающих устройств и ничего не обнаружил.

– Какая ты сладкая… – шептал он на ушко Камилле, продолжая контролировать себя. – Какая горячая…

Именно сейчас, в эту ненастную ночь он должен отвоевать девушку у ее любовника. Сейчас или никогда. Лучшего повода не будет. Сейчас, когда она в его власти… когда он герой, требующий награды. Когда ее ужас сильнее рассудка и страсть затмевает пережитый кошмар, о котором лучше не вспоминать.

Он не мог отделаться от ощущения, что в спальне есть еще кто-то, кроме него и девушки. Кто-то пестрый, мохнатый и хищный, со сверкающими угольками глаз.

«Это все нервы, распаленное стрессом воображение», – отмахнулся Лавров.

Постепенно Камилла втянулась в его игру. Их ноги и руки сплелись, дыхание смешалось, движения достигли общего ритма. Девушка прижимала его к себе, словно щит, который закроет ее от враждебного мира. Она отдавалась ему неистово, как в последний раз, как будто завтра уже не наступит.

В какой-то момент он забылся и вообразил, что обнимает Глорию, что это ее рот ищет его губы, что это она обвила его своими длинными нежными руками. Он хотел бы раствориться в ней, стать ее неотрывной частью…

Камилла никогда еще не испытывала такого страстного исступления. Внутри нее вспыхивали молнии, гасли и снова вспыхивали. Она стонала, кусала губы, чтобы не закричать. Молнии стали непрерывными и переросли в смерч, который подхватил ее и унес выше облаков, к звездам… и еще дальше, туда, где нет ничего, кроме сладостного восторга…

Лавров отдышался и заметил, что рядом с ним не Глория. Он опомнился, вздохнул разочарованно. Наваждение схлынуло, словно цунами, оставляя после себя обломки былого счастья. Камилла прелестна, порывиста и нежна, но она – не Глория. Другая. Какой бы юной и красивой ни была женщина, она – другая. Этот недостаток невозможно исправить.

– Невозможно… – вздохнул он и перевернулся на бок.

На прикроватной тумбочке стоял хрустальный графин с коньяком и бокалы. Лавров забыл принести из холодильника мартини. Коньяк так коньяк. Это даже лучше.

Он плеснул себе изрядную порцию и выпил двумя глотками. Камилле тоже не помешает выпить.

– Будешь? – спросил он, протягивая ей бокал.

Она прикрыла веки в знак согласия. Не могла говорить. Отголоски смерча все еще бушевали в ней, медленно успокаиваясь. Казалось, она поднимается на поверхность из пронзительной глубины. Из тьмы, заполненной золотыми сполохами…

Несколько маленьких глотков коньяка, и девушка опьянела.

– Спи, – прошептал Лавров, укрывая ее одеялом.

Он собирался принять душ, но стресс и бурные любовные ласки сморили и его. Тело отяжелело, отказывалось двигаться.

– Завтра, все завтра, – подумал он, проваливаясь в тревожную ватную черноту…

Глава 17

Черный Лог

Санта, насупившись, убирал со стола. Хозяйка не притронулась к ужину, а он так старался. Запек судака в сметане, сварил малиновый кисель.

– Не дуйся, – улыбнулась она. – Все вкусно, просто у меня аппетита нет.

– Это из-за него вы так убиваетесь?

Глория поняла, кого он имеет в виду. Конечно же, Лаврова. Слуга решил, что она страдает от неразделенной любви. Чудак!

– Мне не безразлично, что с ним станется.

– Плюньте вы на этого клоуна, Глория Артуровна! Он вас не стоит.

– Он мой помощник, как и ты.

– Я предан вам душой и телом, – с воодушевлением изрек великан. – А этот прощелыга только огорчает вас. Небось опять влип в историю?

– Влип, влип… – обронила она, вставая. – Пожалуй, я спущусь в мастерскую, подумаю.

Она не сказала, о чем будет думать. «И так ясно, – рассудил Санта. – Всю ночь просидит в мастерской из-за этого недотепы. Не пивши, не евши. Будет ломать голову, как его вызволить!»

Прежний хозяин тоже, чуть что, спускался в мастерскую. Там особая атмосфера – магические кристаллы, бюсты великих людей, кувшины с джиннами. В каждом из семи медных сосудов запечатан «сулеймановой печатью» злой дух.

Санта побаивался этих кувшинов. Вдруг оттуда вырвется страшный узник? Как его потом обратно засунуть?

Вытирая с кувшинов пыль, слуга задерживал дыхание и едва касался тряпкой медных боков. Не дай Бог повредить печать!

Между тем Глория закрылась в мастерской и ходила из угла в угол, пытаясь успокоиться. Почему Лавров подвергает свою жизнь опасности? Неужели из-за денег? У него достаточно сбережений, чтобы пару лет жить, ни в чем не нуждаясь. Зачем же совать голову в петлю?

Она не ревновала его к молодой красивой девушке, с которой он спал. Она не хотела подсматривать в замочную скважину, – чужая спальня сама открылась перед ней. Беспечные, утомленные сексом любовники не подозревали, что принесет им хмурое утро.

На тумбочке у кровати стоял графин с коньяком…

– Еще и коньяк! – отметила Глория. – Сколько они выпили? Безумцы!

Как человеку предугадать свою судьбу? Он бредет на ощупь, словно слепой путник, который пересекает зыбучие пески.

Глория понимала, что не в силах помочь Лаврову, но от этого ей было не легче.

– Я же предупреждала…

Она опустилась на диван и сложила руки на коленях. Неужели то, что случится со спящим сыщиком и его подружкой, обусловлено забытым прошлым?

Триста лет назад в перуанских горах умерла в родах принцесса инков. Ее облачили в расшитое жемчугами и бирюзой платье, надели золотую корону, ожерелья, браслеты и похоронили на дне ущелья, охраняемого грозными индейскими богами. Она была прямой наследницей императора Атауальпы и женой бедного венгерского дворянина Себастьяна Бежевичи. Их тайно обвенчал католический священник.