Будто бы среди убийц не встречаются люди с хорошим воспитанием! Встречаются, и очень даже часто.
– Сын был со мной все утро, – добавила Снежана, видимо поняв, что ее аргумент в защиту сына не убедил подруг. – Мы ходили с ним по магазинам. Вот и наши покупки, они до сих пор лежат у меня!
Разговор происходил уже в прихожей, и Снежана кивнула головой на большой пакет, в котором виднелось множество пакетиков поменьше.
Сверху лежала картонная упаковка, в которой подруги разглядели кожаные стринги. На упаковке был изображен сексуальный мужчина в этих самых стрингах, полицейской фуражке и галстуке на голое тело.
Кира с сомнением смотрела на кучу покупок, продемонстрированных им. Могут ли они верить Снежане? С одной стороны, какая мать не создаст алиби для своего сына? А с другой стороны, кожаные мужские стринги с металлическими заклепками даже самая любящая мать не станет покупать сыну. Такое мог купить только сам Юра.
С другой стороны, странно, что он позволил себе такую покупку на глазах своей матушки. Вроде отношения между Снежаной и ее сыном особой близостью не страдают. Она совершенно не переживает по поводу изгнания Юры, ей лишь досадно, что это создает для нее теперь определенные неудобства. Вот и до сына она дозвониться не может, а самой ехать ей к нему «влом», подружек вон посылает. И это при том, что вокруг происходят ужасные вещи, а Снежана за судьбу сына совершенно не тревожится.
Хорошая она мамаша, ничего не скажешь! Хотелось бы посмотреть, какого монстра она сумела воспитать.
Но говорить ничего такого Снежане подруги не стали. Ни к чему это, напрасное сотрясение воздуха. Если уж человек не способен любить своих ближних, то слова подруг точно его не заставят это сделать. Тут нужно средство неизмеримо более сильное. Снежане требовалось сначала самой почувствовать ту великую силу любви, что окружает нас с самого нашего зачатия, но которую очень многие люди разучились чувствовать или сознательно подавляют в себе эту способность. И уж потом она могла бы передать часть этой силы любви и своему сыну.
Однако на пути к этой цели неизменно возникали три мощные преграды: жадность, лукавство, жестокосердие. Они и отвращали Снежану от других людей. Казалось бы, такая простая вещь – любовь к родному сыну, но даже такое дело Снежане было не по плечу.
И все же Кира не удержалась, спросила:
– А сами-то вы не хотите съездить к Юре?
– Ах, нет! Я слишком утомлена и потрясена сегодняшними испытаниями.
Ну вот, что и требовалось доказать!
Оказавшись вновь на улице, девушки взглянули на часы, прикидывая, не поздно ли наведаться к Юре, и оторопели. Была уже половина двенадцатого ночи.
– Батюшки, как много времени! – ужаснулась Леся.
– Надо ехать домой.
– Наверное, мужчины наши сходят с ума, гадая, куда мы запропастились.
– Мне кажется, «сходят с ума» – это ты еще очень мягко выразилась.
Кирино предположение было близко к истине. Когда подруги заехали во двор, они увидели на крылечке своих мужчин, излучающих четко видимые волны негодования и возмущения. Рядом с ними сидели кошки, на мордах которых и во взглядах, устремленных на подруг, тоже было написано откровенное неудовольствие.
– Ну вот и мы! – воскликнула Леся, помахав всем четверым рукой.
И в тот же момент мужчины дружно встали, повернулись к подругам спиной и ушли в дом. Следом за ними промаршировали и кошки.
Леся оторопела:
– Ты это видела?
– Обижаются.
Подруги самостоятельно загнали машину в гараж, закрыли его и прошли в дом. Мужчины и кошки сидели в кухне.
– Нам надо поговорить, – произнес Лисица таким тоном, что подругам сразу же стало ясно, что этот разговор не к добру.
– Если ты насчет нашей задержки, то мы можем все тебе объяснить.
– И что же?
– Понимаешь, в деле о пропавшем мальчике – родственнике Леси – появились…
Договорить ей не удалось. Лисица хлопнул кулаком по столу и крикнул:
– Довольно!
На столе подпрыгнула посуда, а Кира осеклась и с изумлением уставилась на Лисицу. Он частенько ворчал на нее, иногда даже входил в раж и повышал голос, но чтобы так орать – такого в их семейной практике еще не случалось.
– Ты чего? – спросила она удивленно и немного испуганно.
– Нет никакого похищенного ребенка!
– В смысле?
– Пока вас не было, звонила Лесина мама, – вмешался в разговор Эдик. – И она очень удивилась, что это за Таня и Паша, о которых лично она никогда не слышала. И еще она сказала, что у них никого не похищали, иначе она бы это знала.
– А я-то еще удивлялся, такая драма в семье, а никто из Лесиных родных не появляется и даже не звонит!
Вперив в Киру тяжелый взгляд, Лисица потребовал:
– Так где вы болтались столько времени? И с кем?
Вот оно что! Мужчины их приревновали. И Кира вздохнула с облегчением.
– Мы и правда все это время искали похищенного мальчика.
– Не верю!
– Нет, ты поверь, пожалуйста, – пришла на помощь подруге Леся. – Это чистая правда. Мы вас не обманываем.
– В самом деле?
Лисица не скрывал своей иронии. Да и Эдик смотрел на подруг очень сердито.
– Мальчик действительно пропал. Только этот ребенок не мой племянник, а… а просто ребенок.
– В смысле?
– Он сын моей знакомой. Не родственницы, а знакомой.
– И давно вы с ней знакомы?
– Нет, всего пару дней.
– То есть вы с ней познакомились, и она сразу же попросила вас помочь найти ее похищенного ребенка?
– Ну… да.
– Выходит, теперь вы уже беретесь помогать всем подряд?
– Не всем подряд, а только тем, кому надо помочь.
И Леся замерла, не зная, как объяснить мужчинам, почему она ответила на просьбу Тани согласием. Вообще-то это и впрямь было не ее дело. Похищением Павла должна была заниматься полиция, родные ребенка, но никак не две совершенно посторонние им сыщицы-любительницы. Но теперь, когда они с Кирой так глубоко увязли в этой истории, отказаться от поисков казалось просто немыслимым.
Все это Леся и попыталась изложить мужчинам. Они оба слушали ее с каменными лицами. И под конец Леся, не находя больше аргументов, даже расплакалась.
Слезы капали в тарелку с борщом, который она явно не варила. Видимо, это было коллективное творчество самих мужчин. Вернувшись домой раньше девушек и не обнаружив на обычном месте ни ужина, ни подруг, Эдик и Лисица взялись стряпать сами. Куски овощей были крупными и нарезаны были неровно. Цвет у борща был не свекольный, а какой-то коричневый, так бывает, когда свекла переварится и суп утрачивает свой замечательный оттенок.