– Хватит, хватит, – сказал он и шагнул назад, задыхаясь, словно пробежал марафон. – Ты и понятия не имеешь, как мне нравится, когда ты играешь с ним так, ласкаешь язычком и, черт, этими губками, Ханна.
Его большой палец скользнул по моему подбородку.
– Но ты делаешь это в первый раз, и я хочу быть поосторожней – а сейчас я слишком возбужден и могу переусердствовать.
Я в точности знала, о чем он. Все мое тело гудело, пульс дико стучал в горле. Я снова сжала бедра, ощущая, как там с каждой секундой нарастает сладкая и нетерпеливая боль.
Уилл нагнулся, поцеловал меня и прошептал:
– Перевернись на живот, Сливка. Я хочу трахнуть тебя сзади.
Молча кивнув, я перевернулась – разум был затуманен настолько, что все слова куда-то делись. Матрас прогнулся, и я почувствовала, как Уилл устраивается позади меня, между моих раздвинутых ног. Его рука погладила мои ляжки, ягодицы. Затем он крепко ухватил меня за бедра и поставил на колени, одновременно подтягивая к краю кровати, где ему было удобней. Я чувствовала, какая я мокрая, чувствовала его пальцы, гладящие мою киску. Сердце билось в груди, как молот, и я попыталась отрешиться от всего, кроме тепла его кожи, прикосновения губ и волос, щекочущих спину.
Я всегда понимала, почему женщины хотят Уилла. Он не был таким красавчиком, как Беннетт, и не был нежен, как Макс. Он был необузданным и несовершенным, темным и многоопытным. Создавалось впечатление, что, глядя на женщину, он способен мгновенно прочесть все ее сокровенные желания.
Но теперь я точно знала, почему женщины теряют от него голову. Потому что он действительно чувствовал, что нужно каждой женщине – и что нужно мне. Даже до нашего первого прикосновения я была потеряна для всех остальных мужчин. И теперь, когда он наклонился ко мне сзади, провел губами по ушной раковине – нет, не поцеловал – и спросил: «Как думаешь, ты и в этот раз закричишь, когда кончишь?» – я пропала.
Протянув надо мной руку, он вытащил из кучки один презерватив. Я услышала, как разрывается фольга и как латекс раскатывается по его члену. Я все еще помнила, как это выглядит – тонкая резинка, растянутая до предела и неимоверно туго охватывающая его. Я хотела, чтобы он поспешил. Мне нужно было, чтобы он поспешил и поскорей оттрахал меня, заставил уйти эту боль.
– На этот раз я могу войти глубже, – сказал Уилл, снова наклоняясь и целуя меня в спину. – Но ты должна сказать мне, если будет больно, хорошо?
Лихорадочно закивав, я ткнулась ему в руки, чтобы он утолил бушующий внутри меня голод.
Его ладонь оказалась странно прохладной – я ахнула от неожиданности, когда он положил руку мне на поясницу, удерживая на месте. Я что, так дрожала? В темноте я видела лишь контуры своей руки на фоне яркой белизны простыней и ткань, сжатую в кулаке, скрученную так же туго, как и все мое тело.
– Просто отдайся ощущениям, – сказал Уилл, как будто прочитав мои мысли.
Его голос был таким низким, что больше смахивал на подземный гул.
– На этот раз я хочу только брать, хорошо?
Он занял позицию у меня между ног, и я почувствовала твердость его мышц и прикосновение головки члена. Каждый раз, когда мы терлись друг о друга, я прогибалась и приподнимала задницу, изменяя угол в надежде, что сейчас – вот сейчас – он скользнет внутрь.
Я чувствовала, как его губы жадно рыщут по моему плечу, по спине, по ребрам. Было все еще рано, в комнате стоял холод, и я вздрагивала всякий раз, когда прохладный воздух касался кожи, разгоряченной его поцелуями.
Он шептал мне на ухо, как потрясающе я выгляжу с этого ракурса, как сильно ему нужна, и сердце чуть не выпрыгивало из груди. Теперь, когда он был сзади и я не могла его видеть, все изменилось. Я уже не могла полагаться на страсть, написанную у него на лице, на ободряющий и твердый взгляд, прикованный к моим глазам. Мне пришлось закрыть глаза и сосредоточиться на его ладонях, на том, как они дрожат, на твердости его члена, скользящего по моему клитору. Я прислушивалась к прерывистому дыханию Уилла и его тихим стонам, прижималась к нему и ощущала, как таю от удовольствия, когда прикосновение моих ягодиц к его бедрам заставляет его громко стонать.
Его член так набух, так напрягся – я задохнулась, когда он подался назад, чтобы приладиться к нежной коже у входа и, наконец, медленно проникнуть внутрь.
– Ох, – вырвалось у меня, и это было все, что я могла в ту секунду подумать.
«Ох, я не знала, что будет так.
Ох, мне больно, но это сладкая боль.
Ох, пожалуйста, не останавливайся. Больше, больше».
И, как будто я произнесла это вслух, Уилл кивнул и стал двигаться медленнее, проникая глубже. Мы только начали, но мне уже было хорошо, очень хорошо, даже слишком. Я чувствовала, как он ходит глубоко внутри, в опасной близости от того места, которое приводило меня на край взрыва.
– Хорошо? – спросил он, и я кивнула, не в силах произнести ни слова.
Он начал двигаться быстрее – короткие толчки его бедер отпихивали меня к середине кровати и приближали к тому моменту, когда все внутри меня грозило разлететься на части.
– Черт, ты только посмотри на себя.
Я почувствовала, как его рука легла мне на плечо, а затем зарылась в волосы. Пальцы сжали непокорные пряди, чтобы удержать меня на месте – там, где ему хотелось.
– Раздвинь ноги шире, – прорычал он. – Ляг на локти.
Я немедленно подчинилась ему и вскрикнула – так глубоко он вошел. При мысли о том, что он использует мое покорное тело, чтобы кончить, жар растекся у меня в животе и между ног. Еще никогда в жизни я не чувствовала себя настолько сексуальной.
– Я знал, что так и будет, – выдохнул он, но я даже не понимала слов.
Чувствуя, что падаю, я вытянула руки, прижавшись лицом к подушке и отклячив зад. Он продолжал меня трахать. Под щекой была прохладная ткань наволочки. Я закрыла глаза и провела языком по губам, прислушиваясь к звукам соприкосновения наших тел и к его неровному дыханию. Мне было так хорошо. Выпрямив руки, я заскребла кончиками пальцев по изголовью – мое тело так растянулось под Уиллом, что, казалось, я раскатана в лепешку. Казалось, я могу разорваться надвое, когда наконец кончу.
Его влажные волосы защекотали мою спину, и я представила, как он сейчас выглядит, – опираясь на руки, он навис надо мной, покрывая мое дрожащее тело своим, входя в меня снова и снова так, что кровать под нами раскачивается.
Я вспомнила те времена, когда пряталась под одеялом, рисуя в воображении именно эту картину, и робко, неумело ласкала себя, пока не кончала. Сейчас все так и было – точно так же запретно и грязно, как мне представлялось, но только лучше, несравненно лучше, чем любые мои фантазии и тайные мечты.
– Скажи мне, чего ты хочешь, Сливка, – умудрился выдохнуть он – так хрипло, что слова были почти неразличимы.