Ханна надо мной вскрикнула и принялась слепо шарить руками, пытаясь нащупать хоть какую-то опору. Наконец она сжала бедрами мою голову и, положив руки мне на макушку, уставилась на меня широко открытыми, завороженными глазами.
– Я так близко, – дрожащим голосом выдавила она.
Ее руки, вцепившиеся мне в волосы, тоже дрожали.
Я замычал и улыбнулся, водя головой из стороны в сторону и жадно лаская ее клитор. Я никогда раньше такого не делал, и для меня это было как признание в любви – словно я доказывал свою любовь всеми возможными способами. В моей груди потеплело, когда я понял: вот оно, наше начало. Прямо сейчас, в струях пара, отчасти прячущих нас друг от друга, мы наконец-то все выяснили.
Я уловил момент, когда Ханна приблизилась к финалу. Заливший ее грудь румянец пополз выше и коснулся лица как раз в тот момент, когда губы распахнулись в крике.
Я знал, что никогда не устану от этого. Я никогда не устану от нее. Глядя, как по ней волной прокатывался оргазм, вырывая из горла хриплые крики, я испытывал невероятный восторг от сознания, что обладаю ею.
Когда бедра Ханны обмякли, я осторожно убрал руки и поставил ее на трясущиеся ноги. Затем встал и секунду смотрел на нее сверху вниз, пока она не обвила мою шею руками и, приподнявшись, не прижалась ко мне.
Ее тело стало таким теплым и мягким от горячей воды – казалось, она тает в моих руках.
И, черт возьми, теперь все было совсем по-другому. Я никогда не чувствовал, что так полно, неразрывно с ней связан даже в наши самые интимные моменты, пока мы были «просто друзьями».
Сейчас она принадлежала только мне.
– Я люблю тебя, – шепнул я ей в волосы и потянулся к боковой полочке за мылом.
Я аккуратно вымыл каждый дюйм ее тела, ее волосы и нежную кожу между ног. Я смыл с нее следы своего оргазма, целуя в шею, веки и губы.
Мы вышли из душа, и я завернул Ханну в полотенце, после чего обернул второе себе вокруг талии. Затем я отвел Ханну в спальню, усадил на край кровати и насухо вытер, после чего уложил в постель.
– Я принесу тебе что-нибудь поесть.
– Я пойду с тобой.
Она попыталась вывернуться у меня из рук и сесть, но я покачал головой и, нагнувшись, взял в рот ее сосок.
– Просто лежи и отдыхай, – шепнул я ей в грудь. – Я намерен не выпускать тебя из кровати весь день и всю ночь, так что сначала надо поесть.
Вода с моих волос закапала на ее обнаженную кожу, и она громко ахнула, широко распахнув глаза. Ее зрачки расширились, затопив чернотой светло-серую радужку. Она опустила руки мне на плечи, стараясь притянуть к себе, и, черт, я был уже снова готов к бою… но нам надо было поесть. У меня уже начинала кружиться голова.
– Я быстро что-нибудь соображу.
Сидя голышом на покрывале, мы жевали сэндвичи и в течение нескольких часов болтали о марафоне, о выходных с ее семьей и, наконец, о том, что каждый из нас чувствовал, когда мы думали, что все кончено.
Мы занимались любовью, пока солнечный свет за окном не угас, заснули в обнимку, а потом проснулись посреди ночи, изголодавшись друг по другу. И делали это громко, и яростно, и так, как у нас всегда получалось лучше всего – честно.
А затем, насытившись на какое-то время, я потянулся к прикроватному столику за ручкой. Прижавшись к Ханне, я снова вывел у нее на бедре татуировку «Все исключительное – для исключительных», надеясь, что смогу стать для нее «исключительным»: бывшим гулякой, преображенным игроком, тем, кто стал ее достоин.
Стюардесса прошла мимо, решительно захлопывая верхние багажные отделения. Затем, нагнувшись, она поинтересовалась:
– Апельсиновый сок или кофе?
Уилл попросил кофе. Я с улыбкой покачала головой.
Он похлопал меня по колену, держа руку ладонью вверх.
– Дай мне свой телефон.
Я протянула ему мобильник, не преминув жалобно проныть:
– Зачем мне выход в сеть? Я все равно просплю весь полет.
Никогда больше я не позволю ему покупать билеты на рейс из Нью-Йорка к западному побережью с вылетом в шесть утра.
Уилл, не обращая на меня внимания, ввел какой-то код в крошечное окошко интернет-браузера на моем телефоне.
– Если ты не заметил, у меня глаза слипаются. Кое-кто не давал мне спать всю ночь, – прошептала я, прижимаясь к нему.
Остановившись, он бросил на меня испепеляющий взгляд.
– Значит, так все было?
Сладкая дрожь, зародившаяся в груди, пробежала по животу и угнездилась между ног.
– Да.
– Значит, дело вовсе не в том, что ты еле живая приползла из лаборатории?
– Нет, – солгала я.
Уилл заломил бровь, и уголок его губ поднялся в улыбке.
– И ты вовсе не помешала моим приготовлениям к крайне романтическому ужину, который я для тебя запланировал?
– Я? Нет, что ты.
– И не затащила меня на диван, упрашивая «немного поработать ртом»?
Прижав руку к груди, я заявила с предельной честностью:
– Да никогда в жизни.
– Значит, это не ты, игнорируя весьма соблазнительные запахи из духовки, увлекла меня в спальню, умоляя предаться греху и разврату?
Я закрыла глаза, когда он, придвинувшись ближе, чуть куснул меня за подбородок и тихонько сказал:
– Я так сильно тебя люблю, моя милая хулиганка.
Образы прошлой ночи усилили тот ноющий, неутихающий голод, который я испытывала каждый раз рядом с Уиллом. Я вспомнила, как властны были его руки, какие точные он отдавал мне приказы. Я вспомнила, как эти руки тянули меня за волосы, как его тело часами раскачивалось надо мной, каким низким стал его голос, когда под конец он просил расцарапать и искусать его. Я вспомнила, как он рухнул на меня всем весом, потный и изможденный, и как заснул почти сразу после завершения.
– Может, это была и я, – снизошла я до признания. – Я весь день проработала в ламинаре, и что тут сказать? У меня была масса времени помечтать о твоих волшебных губах.
Поцеловав меня, он снова вернулся к телефону. Повозившись еще немного, Уилл вернул его мне со словами:
– Ну вот, все в ажуре.
– Я по-прежнему намерена спать.
– Ну, по крайней мере, если ты понадобишься Хлое, то она сможет тебе дозвониться.
Я удивленно взглянула на него.
– А зачем я могу ей понадобиться? Я ведь не участвую в церемонии.
– Ты что, не знаешь Хлою? Она же грозный генерал, который может в любую секунду поднять тебя на битву, – сказал Уилл, потирая затылок, как и всегда, когда чувствовал себя неуютно. – Короче, неважно. Просто поспи.