И все же где-то в дальнем уголке сознания Ника не покидала мысль, что он ласкает ту самую женщину, которая обхитрила, обманула и до безумия раздражала его. В какой момент она стала желанной и больше не воспринималась им как вошедшая в поговорку назойливая муха?
Словно читая его мысли, она нахмурилась и решительно покачала головой:
– Не надо ни о чем думать.
Взяв в ладони его лицо, она притянула его к себе и страстно поцеловала. Ощущение ее нежных ладоней на щеках возбудило его как ласка самой опытной куртизанки, заставляя его обо всем забыть. Правильно. Не надо никаких мыслей, только чувства.
Со стоком, впиваясь пальцами в гладкую округлость ее плеч, он долго не отрывался от ее губ.
Мередит расслабилась и прошептала:
– Я хочу быть с тобой. Когда я буду старой замужней леди, мне будет что вспомнить.
Открыв глаза, он прервал поцелуй, посмотрел на нее и смахнул с ее висков легкие пряди. Его снова взволновала мысль о ее другом мужчине. И он ответил ей еще одним долгим поцелуем. В эту минуту ему не хотелось думать, что она выйдет за кого-то замуж. Как и она, он хотел сохранить воспоминание, в котором не было бы места призраку будущего мужа.
Приняв решение больше не говорить ни слова, он продолжал целовать ее. Поцелуи становились все горячее, все более возбуждающими. Подняв ее юбки до бедер, он ловко снял с нее нижнее белье. Он гладил ее мягкую как шелк кожу на бедрах, пока не добрался до самого интимного места и не убедился, что она готова принять его. Он погрузил палец во влажную теплоту. Мередит вскрикнула и сжала внутренние мышцы, радостно принимая его. Его шумное прерывистое дыхание сопровождалось тихими звуками, выходящими из глубины ее горла. Он повторил свое движение, подготовляя ее, и застонал, когда ее мышцы снова сжались. Он нащупал маленький бугорок и обводил его большим пальцем.
Ник все сильнее поглаживал эту жемчужинку, пока Мередит не вскрикнула. Все ее тело содрогнулось, и ее бедра надавили на его руку.
Неудовлетворенность вызывала боль, больше он не мог терпеть. Дрожавшими от предвкушения руками он освободился от одежды и готовился войти в нее, когда их взгляды встретились. Он еще никогда не испытывал чувства, охватившего его, когда он скользнул в глубину ее тела и одним движением слился с ней. Это было ощущение истины, свершения, совершенства. Как будто все, что было до того в его жизни, вело к этому моменту с этой женщиной. Она замерла, закрыв глаза в ожидании боли, и он, услышав ее хриплое дыхание, поспешил разжечь ее страсть.
Наклонив голову, он горячим дыханием обжигал ее ухо, ласкал языком и пощипывал зубами его мочку, пока ее дыхание не участилось, а мышцы обхватили его любовный инструмент, как плотно натянутая перчатка.
Он снова и снова входил в нее. Она стонала, впиваясь пальцами в его плечи. С наслаждением он, распаленный ее экстазом и чувствуя, как ее пальцы впивались в него, ускорил свои движения, прижимая ее к подушкам сиденья. Она постепенно сползала с сиденья, утыкаясь лицом в его шею. Ее крепкие мелкие зубы прокусывали его рубашку над его соском, побуждая его поторопиться. Она громко вскрикнула и упала на сиденье. Покрытая тонкой пленкой пота, ее грудь блестела в темноте кареты. Ник положил руки на ее груди, сжимая их, и Мередит издала тихий горловой стон, а он продолжал пробиваться все глубже, ему было тесно в ее узкой горячей глубине, он еще никогда не ощущал ничего подобного. Откинув голову, он что-то выкрикнул и мощным толчком в последний раз вошел в нее.
Уронив голову на ее плечо, он вдыхал запах женщины. Он глубоко вошел внутрь ее, и ни за что в жизни он не хотел разъединяться с ней.
– Это было… – Она замолчала, словно подбирая слово. Наконец она решилась: – Приятно.
– Приятно? – повторил Ник. – Если это было приятно, феерия убила бы меня.
– Просто нет подходящего слова. – Мередит перебирала его волосы, и от ее прикосновений у него покалывало кожу.
С немалым изумлением и страхом он понял, что не спешит покинуть ее объятия. Его тело отяжелело. Это было удовлетворение и насыщение… Прежняя пустота куда-то исчезла.
И это пугало его почти так же сильно, как и необычные захватывающие ощущения.
Они так и лежали молча, слившись в одну плоть, которую они оба не хотели разорвать.
Ник почувствовал, как Мередит тяжело вздохнула.
– Нам надо одеться.
Он оставил ее и, не глядя на нее, стал приводить в порядок свою одежду. Судя по шороху за его спиной, она делала то же самое. Они успели как раз вовремя, он заметил, что карета останавливается. Раздвинув занавески, он увидел, что они остановились прямо напротив дома леди Дерринг. Оглянувшись на Мередит, он чуть не онемел. Она выглядела прелестно – раскрасневшаяся, с сияющими глазами. Как женщина, которую очень любят. Забирая с сиденья свой ридикюль, она избегала смотреть на Ника.
Он не знал, что ему сказать ей. У него хватило здравого смысла удержаться и не сказать ей: «Останься». Хотя это слово вертелось у него в голове. Она должна вернуться в свой мир, к которому она принадлежала. Так же, как он принадлежал к своему.
Положив руку на ручку дверцы, она оглянулась:
– Доброй ночи.
Не успев передумать, Ник схватил ее за плечо, не давая выйти из кареты, и, прижав к себе, целовал ее со всей страстностью и умением, которыми обладал. Он подсунул руку под ее голову, притянул к своим хищным губам и, запустив пальцы в ее густые распущенные волосы, наслаждался ощущением шелковистых прядей на своей грубой ладони. Эти знакомые кошачьи звуки, вырывавшиеся из ее горла, волновали его кровь. Возбужденный, он сунул руку под ее юбки, нащупывая источник этого возбуждения.
Кучер выкрикнул что-то, его грубый говор громко и резко прозвучал в воздухе. Мередит, как испуганная птичка, оторвалась от его губ и торопливо сказала:
– Он разбудит всех соседей. Вы должны отпустить меня.
Его первым порывом было ответить, что он ничего не должен. Что ему наплевать, если даже кучер разбудит весь город.
Затем рассудительность вернулась к нему, и он кивнул. Вытащив руку из-под ее юбок, он отступил назад.
Один последний непонятный взгляд, и Мередит выскользнула из кареты, как облачко дыма, оставив Ника в размышлениях о том, что он хотел бы с ней сделать, будь у них достаточно времени.
И достаточно широкая кровать.
У него хватило ума крикнуть кучеру свой адрес и сесть обратно в карету, где он принял решение прислушаться к ее словам и отпустить ее. На этот раз навсегда.
Ник повел плечами, сбрасывая с себя фрак, и, швырнув его на кровать, только тут увидел, что его большая под пологом кровать занята. Бесс расположилась на узорчатом покрывале, лениво вытянувшись в изящной позе кошки, опираясь щекой на ладонь, но ее взгляд выдавал ее напряженность. Он сложил на груди руки.