– Гордость? – переспросила она. Гордости у нее было как раз с избытком.
Если бы не гордость, она давно бы позволила Бертраму уговорить ее выйти за какого-нибудь толстосума. Если бы не гордость, она не стала бы годами выслушивать нотации бабушки об ответственности перед родом Деррингов, о том, что долг превыше личной свободы и личного счастья. Если бы не гордость, она бы завалила мать письмами, умоляя ее вернуться и забрать к себе брошенную ею дочь.
И возможно, если бы не гордость, она наплевала бы на приличия и приняла предложение, которое сделал не так давно один безнравственный мужчина в трактире на первом этаже близлежащей гостиницы.
– Да, – сказал он, пристально глядя на нее из-под тяжелых век, – гордость не позволила бы вам оставаться там, где вас не хотят видеть.
– Вы снова за свое? Я сказала вам, что не строю относительно вас никаких планов. Я просто хочу…
– Укрыться от реальности. Я помню. – Он сделал шаг к ней. Ветер подхватил длинную прядь и бросил ему в лицо. – И от чего же хочет укрыться дочь герцога? – язвительно поинтересовался он.
«От того, чтобы быть дочерью герцога», – мысленно крикнула она ему в ответ. Кто она? Приз, который достанется тому, кто больше заплатит? Титул и фамилия делали ее ходовым товаром, при этом то, что за этим титулом и этой фамилией есть человек с душой, никого не интересовало. Достаточная причина, чтобы желать бегства. Но были и другие. Надежды и ожидания, что возлагали на нее родственники, постоянное давление с их стороны, бесконечный ряд условностей, которыми была насквозь пронизана ее жизнь, ее тоска, ее одиночество.
– Чаепития? Званые вечера? Катание на лошадях в парке? – презрительно спросил он.
Да. И это тоже. И многое, многое другое. Но достаточно взглянуть в его лицо, в его холодные насмешливые глаза, чтобы увидеть, что он все вышеперечисленное обрёменительным не считает. И разве мог он ее понять? Не мог. Мужчинам не дано этого понять. Они полагают, что женщины просто должны делать то, что им велят, и находить удовольствие в тех пустых занятиях, что им дозволены. Того же ожидал от нее Бертрам. И граф Мортон слеплен из того же теста.
Покачав головой, она перевела взгляд на пустошь. Эта пустошь, эта ночь ничего у нее не требовали, ничем ее не обременяли. Граф был не тем человеком, который стал бы выслушивать ее чистосердечные признания или объяснения, почему чаепития и званые вечера были для нее тяжкой повинностью и она стремилась ее избежать. Для него существуют лишь собственные нужды и собственные беды. И в настоящий момент она стала одной из его проблем.
– Вы не поймете.
– А вы испытайте меня.
Она повернула голову и скользнула по нему взглядом. Помимо ее воли взгляд ее задержался на его губах. На этих чувственных губах, при виде которых у нее таяло все внутри.
«Испытайте меня».
Если бы он знал, как отчаянно ей этого хотелось. Бабушка была бы счастлива, узнай она, какие мысли бродят в голове у ее внучки. Но он ее побуждений не разделял, и потому риска не существовало. Пусть он был и оставался безнравственным типом, но она больше не была безымянной женщиной, созревшей для обольщения.
Он шагнул ближе, заполнил собой ее личное пространство. Она отошла, насколько хватало места; Каменная ограда балкона препятствовала дальнейшему отступлению. Сердце бешено забилось в груди. Она рискнула поднять глаза и увидела, что он смотрит ей в лицо. Он впился в нее взглядом, стараясь подметить все нюансы ее мимики, стараясь ничего не упустить. Глаза его странно горели. Словно он никогда не видел ничего на нее похожего.
Он протянул руку и прикоснулся к ее волосам. Потер между пальцами черную прядь. Уронив локон, он провел подушечками пальцев по ее щеке, оставляя после себя огненную дорожку.
Она затаила дыхание. Она чувствовала себя как птица в лапах хищника. Дрожащая от страха, знающая о неминуемой погибели жертва. Она отвернулась, опустила глаза, молясь о том, чтобы он отпустил ее, и столь же горячо желая, чтобы не отпускал.
Он вдохнул запах ее кожи.
– От вас так хорошо пахнет. Бергамотом и лимоном.
Она подняла глаза медленно, дюйм за дюймом, скользя взглядом по его подбородку, губам, носу, пока глаза их не встретились. Он смотрел на нее с горячечной беспощадностью. Словно силой одного взгляда он мог лишить ее всех покровов, обнажив все ее тайны, все секреты, все мысли, что таила она от мира. Наверное, не так уж трудно было ее разгадать. Просто никто до сих пор не удосуживался присмотреться к ней повнимательнее.
– Что вы есть? – пробормотал он еле слышным шепотом совсем близко от ее губ, обдав ее горячим дыханием.
Она зажмурилась, покачала головой в страхе, что он увидит все-все, если будет так же пристально на нее смотреть.
– Н-ничего, – сдавленно пробормотала она.
– О нет, – возразил он тихо, но твердо, заправив ей за ухо черный локон, как бы невзначай поглаживая мочку уха. – Вы определенно… кое-что.
– Хит? – раздался голос у него из-за спины. – Это ты? Когда ты вернулся?
Порция открыла глаза.
Констанция вышла на балкон, скривившись при виде Порции.
– Это вы, леди Порция, – сказала она, небрежно кивнув ей.
Хит уронил руку и отступил, продолжая смотреть на нее этим своим гипнотизирующим взглядом.
– Я пойду спать, – пробормотала Порция, стараясь обойти его осторожно, чтобы не коснуться. – Спокойной ночи.
Неловко кивнув Констанции, она выбежала с балкона в зал и бросилась к себе в спальню, как кролик в нору. Себе она сказала, что Констанция ничему не помешала.
Они с Хитом не испытывали друг к другу никакого влечения. Ничего такого, что не должны чувствовать люди, решившие не вступать в брак. И ей определенно не хотелось знать, что могло бы произойти, не вмешайся Констанция.
Хит смотрел на балконные двери, удивляясь тому, что боль в его груди была почти такой же отчетливой, как боль в его брюках.
– Хит, – с нажимом в голосе сказала Констанция, – что ты себе думаешь?
– Ничего, – ответил Хит, продолжая смотреть вслед Порции.
Сестра подошла к нему ближе.
– Тогда что ты тут делаешь? С ней? Это глупо. Очень глупо. Чего тебе совсем не надо, так это чтобы тебя застукали в компрометирующей ситуации с внучкой вдовствующей герцогини Дерринг. Бабушка тебе спуску не даст. Тогда тебе не останется ничего другого, как на ней жениться.
– Я знаю. – Господи, он действительно знал. И все же он не мог держать дистанцию. Его неодолимо тянуло к ней. Два дня он боялся приблизиться к дому, но при этом думал о ней непрестанно. – Это просто… – Он замолчал и потер затылок.
– Что?
Хит опустил руку и озвучил свои мысли: