Сафронова и его команду «телевизионщиков» как ветром сдуло. Куринов обратил внимание на быстроту смены пеленга на цель, означающую скорое сближение. Доклады уверенными за достоверность голосами продолжали сыпаться из внутренностей стального корпуса. Выражались в кабельтовых, узлах, градусах, углах. Все эти данные предполагались для одного человека. Только ему принадлежало право выбрать правильные цифры.
— Боевая тревога! — подвел итог командир, и голоса докладуемых исчезли. На ходовом мостике повисла нервная тишина. Вот она, долгожданная команда, ради которой трудился весь экипаж не один день!
— Командиру боевой части три, установить скорость цели, приготовиться к торпедной атаке! — до последнего момента держал торпедистов в напряжении командир.
Он и в этот раз не изменил своему старому правилу, спросил старшего матроса Андрея Смирнова:
— Сигнальщики, курсовой угол с цели?
Боевой информационный пост уже выдал подробные цифры, но командир таким образом поощрял сигнальщиков на еще большую бдительность. Знал, пренебрегать визуальным наблюдением не стоит. Андрей только и ждал команды, напряженно всматриваясь в приближающуюся точку белого судна. Понимал, от его правильного доклада, возможно, зависит успешность атаки. Он снова, как прошлой ночью при заходе в бухту, становился важным звеном в боевом организме корабля.
— Курсовой угол с цели до нас 40 градусов правого борта. Дистанция 50 кабельтовых (9 — 10 км)! — по-юношески ломающимся голосом выкрикнул моряк.
Командирская мысль заработала быстрее — получалось, белый пароход продолжал идти встречным курсом, не думая отворачивать. Да и скорость цели сигнальщик, похоже, определил, как всегда, верно, 15 узлов, а электроника высчитала 14 с половиной.
Торпедисты застыли в тревожном ожидании. Объявленная «Боевая тревога» предполагала применение оружия в любую секунду. Им не пришлось осуществлять пуск торпеды, командир использовал торпедистов в виде страховки, а готовился отдать команду артиллеристам. Понимание, что артиллерийский снаряд опередит торпеду, не уничтожая судна, сыграло решающую роль в определении оружия применения. Куринов подумал, что так же бывает на охоте, когда зарядил патрон с дробью на утку, а выскакивает кабан! Умелый охотник сможет перезарядить ружье пулей так, чтобы не спугнуть зверя, а на боевом корабле один в поле не воин. Здесь все зависит от слаженности экипажа. Времени на перезарядку точно не хватит!
Его размышления оборвал незнакомый голос:
— Иван Сергеевич, а по флагу не определишь принадлежность судна? Может, и не следует войну затевать?
Куринов обернулся и увидел рядом с собой Гуревича.
— Кому, кроме американцев, здесь быть? — отрывисто и резко ответил вопросом на вопрос. И, не дождавшись ответа, пояснил: — Мы не имеем права рисковать грузом. В данном случае будем работать на опережение возможных событий.
— Так-то так, но… — загадочно затянул Гуревич. К такому поведению уже привыкли. Он во всем и всегда сомневался. Когда вестовой ставил перед ним стакан с горячим чаем, долго осматривал его, затем ладошкой гонял воздух, обнюхивая испарения. И в этот раз повел носом, словно пытаясь установить по запаху национальную принадлежность корабля.
— Впрочем, я свои соображения по этому поводу отмечу в вахтенном журнале, — заметил он. У него было право выдавать командиру рекомендации и фиксировать их для юридической ответственности. А Куринов вспомнил анекдот. Командир записал в вахтенном журнале: «Сегодня штурман был пьян». Штурман обиделся и через несколько дней оставил уже свою запись: «Сегодня капитан был трезв». Куринов понимал, никакая запись в вахтенном журнале не спасет его от ответственности.
— Скорость увеличить до 17 узлов, — приказал он, твердо решив не следовать чужому совету.
Судно продолжало двигаться своим курсом.
— Ха, американец, корабль разведки, — наконец определил его тип и принадлежность штурман.
На ходовом мостике царила тягостная тишина. Корабли полторы минуты шли встречным курсом, а кажется, прошел целый час.
Вахтенный офицер взглянул в уставшее лицо командира. Мелкие морщинки подобно мошкаре облепили веки, высокий лоб покрылся испариной, и тяжелая капля пота спускалась по переносице.
Тишину нарушил скрип проворачивающегося ключа оружейного сейфа. Вахтенный офицер молча достал ракетницу и обратился к командиру:
— Прошу добро пустить сигнальную ракету?
— Добро, — буркнул командир.
Угрожающе шипя, ракетница ярко моргнула и тихо погасла прямо по курсу противника. Но корабль-призрак и не думал отворачивать.
— До цели тридцать пять кабельтовых (шесть километров и четыреста метров), — вывел из оцепенения собравшихся на мостике офицеров голос сигнальщика.
— Командир, что вы делаете, я требую отвернуть, не создавать навигационное происшествие! Вы втаскиваете нас, страну, в международный конфликт! — неожиданно запротестовал «флагман» Гуревич.
— Отвернет сам. Мы в российских водах, — еще жестче прозвучал голос командира корабля, и он отдал следующую команду: — Боевому расчету носовой артустановки открыть одиночный предупредительный огонь. — Сказал, будто глотнул всей грудью воздуха, отчего повисла короткая тишина, которую нарушила новая команда:
— Огонь!
Орудие чуть дернулось, по палубе, шипя, покатилась пустая гильза. В тот же миг чужое судно качнуло влево. Возле его правого борта поднялся жидкий фонтанчик воды, но цель продолжила движение.
— С судна противника запущена ракета! — бесполезно прокричал голос радиометриста. Оповещения не требовалось. Люди на ходовом мостике отчетливо видели мелкую вспышку с носа судна. По торопливому следу запущенной ракеты определили ее название. — Низколетящая цель, типа переносного зенитно-ракетного комплекса, — подтвердил сигнальщик, — прямо по нашему курсу.
«Мощность небольшая, но попадание стопроцентное, учитывая сверхзвуковую скорость, — опережая нечеловеческую скорость ракеты, работал мозг командира. Доля секунды ушла, чтобы вспомнить о последствиях такого попадания. — Малый ракетный корабль «Муссон» получил во время учений ракету с корабля условного противника, прямиком в ходовую рубку. Боезаряд отсутствовал, но воспламенилось ракетное топливо. Командование погибло сразу же, а корабль сгорел и затонул». Куринов лихорадочно думал, как остановить надвигающуюся смертельную опасность — ведь гибель его и вахтенного офицера приведет к временной потере управляемости корабля. Он отчетливо понимал, что никаким имеющимся на корабле оружием уже невозможно, поздно сбить ракету! И вдруг пришло неожиданное спасительное решение. Он вспомнил, на заводе только что поставили тепловой экран [38] , впереди ходовой рубки, в носовой части корабля! Используя последнюю возможность, капитан с силой надавил на кнопку запуска «нового оружия», и в ту же секунду форштевень [39] корабля осветила вспышка яркого взрыва. Сработала тепловая защита. Ракета взорвалась перед самым носом, не причинив особого вреда корвету. А Куринов отчетливо ощутил жар разорвавшегося реактивного снаряда.