– Я связывался с Миковичем.
– Представляю, как он орал.
– Чего теперь об этом? Микович приказал остаткам сотни двигать прямо в лагерь.
– Не заезжая домой?
– Ты что, Богдан, оглох? Приказано сразу же ехать в лагерь.
– И что там делать?
– Пока не могу сказать. У меня встреча с ним, тогда узнаю все.
– Слушай, а нас не заманивают в лагерь, чтобы там примерно наказать?
– Перестань. Никто нас не тронет. Да, с бабками, скорей всего, облом выйдет, но трогать не станут. Потому как нужны мы новой власти. Сами чиновники свои белые, холеные ручки марать не желают, всю грязную работу нам спихивают. А уберут нас, кто тогда будет порядок в стране наводить?
– Интересно, что за Конституция в нашей стране, если ее половина населения не воспринимает?
– Ты это серьезно?
– О чем?
– О населении?
– Ну, извини, не так выразился.
– Вот именно, что не так. Законы наши не желают исполнять москали да изменники. А значит, не место им в стране. Народ поддерживает новую власть, выступает против террористов, сепаратистов, москалей.
– А чего ты мне лекцию решил прочитать? Меня убеждать не надо.
– Так просто. В общем, проходите площадку у кафе без остановки и двигайте в лагерь. Я с хлопцами подъеду. Скажу, что за дела. Ясно, Богдан?
Скараба кивнул:
– Ясно!
– Запомни, мы автобуса с медиками не видели.
– Не поверят. Может, скажем, что видели, но уже сожженный?
– А что? – Лютый погладил подбородок. – Это мысль. Получше той, что якобы мы грунтовками к столице шли. В этом не было никакой необходимости.
– Вот и я о том же.
– Лады, пусть будет так. Сначала, встретившись за Каровском, мы слышали пару разрывов, потом, когда подъехали к месту происшествия, увидели развороченный, сожженный автобус и обгоревшие трупы. На такое способны только сепаратисты. Так и будем говорить. Бойцов предупреди, чтобы пели как один.
– Сделаю.
– Давай! Следуй впереди, я за грузовиками.
Колонна перестроилась и пошла к столице. «Ниссан», ведомый Бровчуком, заехал за здание кафе и там остановился. Лютый приказал всем находиться в автомобилях, сам же вышел во двор и прошагал к углу кафе, откуда хорошо была видна стоянка.
Он прикурил сигарету. Прошел час, но высокопоставленный чиновник, куратор движения «Держава», не появлялся. Лютый попытался позвонить, но телефон Миковича не ответил.
Сотник забеспокоился. Что бы это могло значить? Почему Микович не отвечает? А может, его арестовали, и он сейчас в подвале службы безопасности подробно рассказывает обо всех делах сотни Лютого? Или этот господин уже все изложил, и теперь сюда едет спецконвой, чтобы доставить в подвал и сотника? Такой расклад не устраивал главаря националистической банды.
Лютый уже решил уходить отсюда и ехать в Гольно, как на шоссе развернулась знакомая «Хонда».
Сотник внимательно осмотрелся. Микович приехал один, у кафе никого постороннего не было. Это успокоило главаря банды. Он вышел из-за угла и подал Миковичу сигнал рукой.
Тот подошел к нему и спросил:
– Чего граблями размахался? Я приказывал ждать, не привлекая внимания, а ты?
– А что я, Родион Александрович? Я просто смотрел, как вы подъедете.
Микович усмехнулся:
– Ждал, что привезу с собой сотрудников службы безопасности? Следовало бы, конечно, за твои подвиги в Зареченске тебя и всю твою шайку к стенке поставить по законам военного времени, но заменить вас некем.
– А в чем я виноват, Родион Александрович?
– В чем? – Микович изобразил крайнее удивление. – Он еще спрашивает! Зареченск взят? Задача выполнена?
– Но в этом не моя вина.
– А чья? Городича, которого по твоей рекомендации назначили исполняющим обязанности командира бригады. Он не справился с ними, допустил неподчинение командиров частей и подразделений.
– Но его батальон атаковал город! И нацгвардия, и моя сотня. Между прочим, без артподготовки.
– А кто должен был ее обеспечить?
– Так я говорил с майором Таняком, капитаном Бойко, лейтенантом Дроном…
Микович поморщился.
– Мне эти вояки совершенно безразличны. Ты должен был обеспечить выполнение ими приказа.
– Так все было решено. Бойко без напрягов согласился открыть огонь по городу из «Градов» и «Гвоздик», Таняк обещал поднять авиацию и поддержать с воздуха действия десантников. Минометчики и так долго вели обстрел позиций сепаратистов. Кто мог предположить, что проклятые москали подтянут откуда-то целые диверсионные группы? Ведь аэродром атаковало крупное подразделение. Не взвод, скорее усиленная рота. О подходе к Зареченску диверсантов у меня данных не было. Их не имелось у разведки бригады и даже в столице. Откуда появились эти чертовы диверсанты? Ума не приложу.
– А если подумать?
– Разве что из России.
– Вот! Это уже теплее.
Лютый почувствовал перемену в настроении Миковича и заявил:
– Конечно, из России. Откуда им еще было взяться? Местных разведка отследила бы.
– Это версия для СМИ. На самом деле аэродром атаковала группа из десяти человек. И прибыла она из Ручеевска.
– Не может быть! Десять человек разнесли в клочья вертолеты, самоходки, «Грады» и минометную батарею?
– Да, Лютый! Поучись, как воевать надо.
– Но этого не может быть, Родион Александрович.
– Ты чего тупишь? Заладил одно и то же. Может! Понял? Это ты не в состоянии сотней и батальоном национальной гвардии прорвать оборону какого-то поганого блокпоста. А у экстремистов профи, которые реально валят противника, многократно превышавшего его по численности и вооружению. Но ладно. Что теперь об этом? Я доложил президенту, что провал операции вызван предательством некоторых наших офицеров, подходом к сепаратистам отрядов спецназа из России. Действия же нацгвардии и твоей сотни оценил как достойные, профессиональные. Вы дрались чуть ли не до последнего патрона и отошли по приказу. Ты понял меня, Лютый? По моему личному приказу!
– Понял. Значит, все нормально?
– Все же ты идиот, Лютый. Для тебя и твоих придурков все могло закончиться гораздо хуже.
– А как, Родион Александрович, насчет вознаграждения?
– Ты совсем оборзел, Лютый? Какое вознаграждение? Теперь ты должен мне по гроб жизни.
– Я-то ладно, как-нибудь, хотя и с трудом, конечно, но обойдусь старыми запасами, а вот хлопцы? Если им не заплатить, то могут и разбежаться. Да и семьям погибших надо бы…