— Шкура бизона, — сказал отец и через плечо посмотрел на француза.
Тот кивком велел ему развернуть находку.
Отец обеими руками осторожно убрал в сторону кусок шкуры, чтобы открыть взору то, что было спрятано в ней на протяжении многих веков.
Билли затаил дыхание.
С самого начала, с момента открытия этих земель, индейские курганы грабили постоянно. Обычно в них находили кости погребенных мертвецов, наконечники стрел, сделанные из бизоньих шкур щиты и осколки индейской керамики.
Так почему же это место такое особенное?
Спустя два месяца, посвященных сначала разведке местности, затем составлению карты и в конце концов самим раскопкам, Билли так и не понял, что, собственно, привело их сюда. Подобно грабителям других курганов, все, чем мог похвастать отец и другие копатели, — это коллекция индейского оружия: луки, стрелы, копья. Да, еще были массивный горшок, пара расшитых бусами мокасин и головные украшения. И разумеется, кости. Многие тысячи костей — черепа, ребра, голени, бедренные и тазовые кости. Билли слышал, что, по словам Фортескью, здесь были захоронены по крайней мере около ста человек — мужчин, женщин, детей.
Собрать, рассортировать и внести их в реестр находок — это была задача не из легких. У них ушла вся зима на то, чтобы от одного конца кургана добраться до другого, осторожно и тщательно, слой за слоем снимая землю, просеивая грязь и песок — и так до тех пор, пока француз не сказал, что они добрались до головы змеи.
Отец развернул бизонью шкуру. Все присутствующие дружно ахнули. Даже француз Фортескью, и тот шумно втянул длинным носом воздух.
На внутренней поверхности хорошо сохранившейся шкуры было изображено сражение. Стилизованные фигурки всадников скакали по ней куда-то вдаль, многие из них были вооружены щитами. Кончики копий были окрашены красной краской. Поверх голов летели стрелы. Билли мог поклясться, что слышит боевой клич дикарей, их вопли и улюлюканье.
Фортескью опустился на колени. Его рука застыла над картиной.
— Мне и раньше уже встречались подобные вещи, — признался он. — Дикари дубят шкуры буйволов смесью их же мозгов, затем полой костью наносят на поверхность кожи краски… Но, боже мой, я ни разу еще не видел шедевра, подобного этому! Вы только взгляните! Каждая лошадь отличается от других. А как тщательно прорисованы детали одежды воинов!
Француз чуть подвинул руку, и та замерла над тем, что шкура таила в земле долгие годы.
— Нет, ничего подобного я ни разу не видел.
Череп чудовища был извлечен из земли и очищен от грязи. До этого они откопали сломанные бивни, торчавшие из кожаного свертка. Извлеченный на свет череп был размером с церковный колокол. И как и бизонью шкуру, его поверхность также украшали рисунки, как будто для доисторического художника та превратилась в холст.
По всей его поверхности были вырезаны, а потом раскрашены краской человеческие фигуры. Такие яркие и живые, что казалось, будто они созданы буквально вчера.
Первым заговорил дядя Билли. Голос его был исполнен благоговейного ужаса:
— Череп, он ведь принадлежит мамонту. Такие находили рядом с Большим Соленым Камнем.
— Нет, это не мамонт, — возразил Фортескью и указал на череп кончиком трости. — Взгляните только на длину и изгиб бивней, на огромные зубы, предназначенные для перетирания пищи. Анатомия черепа отлична от черепов мамонта, какие находят в Старом Свете. Останки, подобные этим, характерны лишь для Америки. И их теперь относят к иному виду вымерших животных, который получил название мастодонт.
— Мне все равно, как он называется, — резко отозвался отец Билли. — Лучше скажите, это тот самый череп или нет? Это все, что я хотел бы знать.
— Есть только один способ это выяснить.
Фортескью протянул руку и провел пальцем по костистому гребню, венчавшему череп древнего гиганта. Кончик его пальца вскоре проник в отверстие в затылочной части черепа. За свою короткую жизнь Билли не раз приходилось свежевать оленей и кроликов, и он тотчас понял: отверстие это слишком чистое, чтобы иметь естественное происхождение. Француз приподнял находку.
Вокруг вновь раздались удивленные возгласы. Кое-кто из рабов в ужасе отшатнулся назад. Билли от удивления вытаращил глаза: череп чудовища раскололся пополам, вернее, открылся, словно створки шкафа. Отец помог французу сдвинуть половинки черепных костей в сторону, а ведь каждая из них была размером с хорошую обеденную тарелку и около двух дюймов в толщину.
Даже в тусклом вечернем свете было видно, как сверкнуло то, что лежало внутри.
— Золото! — в благоговейном ужасе прошептал дядя Билли.
Вся внутренняя поверхность черепа была выложена драгоценным металлом. Фортескью поводил пальцем по внутренней поверхности одной из половинок. Лишь тогда Билли заметил на ней небольшие выступы и канавки, напоминавшие грубо начерченную карту, со стилизованными деревьями, горами и змеящимися реками. Кроме того, вся она была испещрена значками, напоминавшими отпечатки куриной лапы. Не иначе как какие-то древние письмена.
Фортескью пригнулся ниже и прошептал всего одно слово, исполненное, однако, благоговейного ужаса:
— Древнееврейский.
Как только первоначальное потрясение прошло, подал голос отец Билли.
— Но ведь череп пуст.
Фортескью посмотрел на открытую полость черепа. В ней вполне мог поместиться новорожденный младенец, но, как только что подметил отец Билли, она была пуста.
Фортескью какое-то время внимательно рассматривал ее, и хотя лицо его оставалось бесстрастным, Билли по его глазам видел, что француз мысленно строит самые разные догадки. Интересно, что они рассчитывали найти?
Фортескью выпрямился.
— Закройте находку и снова заверните в шкуру. Мы должны в течение часа быть готовы к отправке ее в Вирджинию.
Никто не стал с ним спорить. Если пройдет слух, что найдено золото, как это место тотчас же будет предано разграблению.
В течение следующего часа солнце уже село за горизонт, и пришлось зажечь факелы. Рабочие трудились не покладая рук. Очистили от земли череп, приготовили повозку, запрягли лошадей. Фортескью, отец Билли и его дядя большую часть этого времени о чем-то переговаривались между собой.
Билли как можно ближе подобрался к ним со своей метлой. Притворившись, будто занят, он на самом деле пытался подслушать их разговор. Увы, тот велся вполголоса, и до него долетали лишь обрывочные фразы.
— Думаю, этого достаточно, — сказал француз. — …с чего-то начать. Если враг обнаружит его до нас, ваш юный союз обречен на неудачу, еще толком не родившись.
Отец покачал головой.
— Может, в таком случае уничтожить его прямо сейчас? Развести костер. Сжечь кости дотла, а золото переплавить…
— Возможно, дело дойдет и до этого, но пусть решение примет губернатор.