— Зачем вы приехали сюда?
— Выяснить окончательно правду: или одно, или другое. Узнать самое худшее. Она предупредила меня, что он будет здесь, и беспечно добавила: «Понаблюдай и увидишь сам. Между нами ничего нет». И вот я увидел его. Этот вид собственника! Этакого самодовольного владельца, насмехающегося надо мной! Вы знаете, как поступают в моей стране, когда оскорбляют, как этот человек оскорбил меня? Мы бы с ним встретились, и дело было бы решено раз и навсегда. Я бы убил Николаса Комплайна.
— В Англии, — проговорил Мандрэг, — нам даже трудно себе представить, что дуэль может считаться удачным средством для решения разногласий. Оставшийся в живых считался бы убийцей.
— Но он никогда не принял бы вызов, — сказал Харт. — Он отъявленный трус и хлыщ.
Мандрэг подумал: «Хорошо сказано». А вслух произнес:
— Но у него есть основания для беспокойства, не правда ли?
— И все-таки, несмотря на свой страх, — продолжал Харт, стукнув себя по лбу стиснутыми руками, — несмотря на свой страх, он идет к ней в комнату. Дожидается, когда я буду в ванной, и идет к ней. Он был у нее сегодня утром. Я заставил ее в этом признаться. И вот снова, сразу же после ухода отсюда, зная о моих мучениях, она принимает его у себя.
— Но, видите ли, в нашей стране не очень соблюдаются подобные условности. Я хочу сказать, что мы спокойно можем войти в комнату другого. Например, и Клорис Уинн, и леди Херси приходили ко мне. В этом не видят ничего плохого. Современная англичанка…
— В подобного рода делах она не англичанка и я, мистер Мандрэг, не англичанин. Мы получили гражданство, но не изменили свои представления о том, что прилично. С какой стати она должна пускать его к себе в комнату, с какой-такой невинной целью? Нет, бесполезно изводить себя. Она мне изменяет.
— Послушайте, это не мое дело, но если вы так уверены, почему бы вам не порвать с ней? Зачем идти по пути, который несомненно приведет к катастрофе? Пусть они живут, как хотят. Ведь нельзя вернуть прошлого. Зачем губить свою карьеру, — Мандрэг запнулся, произнося эти обычные фразы, — и подвергать опасности собственную жизнь из-за какого-то Николаса Комплайна? Вы ведь никогда теперь не сможете быть с ней счастливы. Даже, если она выйдет за вас замуж…
— Выйдет замуж?! За меня! — закричал Харт. — Да мы женаты уже пять лет!
4
Мандрэг остался с Хартом и выслушал историю его жизни. В ней странным образом переплетались повествования о деловом чутье мадам Лисс, о собственной рабской зависимости доктора, о коварстве Николаса Комплайна. Мадам, очевидно, решила, что их профессии, хотя и родственные, в глазах общества несовместимы.
— Она считала, что, будучи моей женой, не сможет рекомендовать меня клиенткам. Ведь я всегда отзывался скептически о пользе массажа и кремов. Я даже опубликовал небольшую работу на эту тему. Она утверждала, что сообщение о нашем браке подорвет мой престиж среди клиенток…
Харт говорил и говорил, не переводя дыхания, как бы опасаясь не успеть. Казалось, он был не в состоянии остановиться. И все время возвращался к Николасу Комплайну, ненависть к которому разгоралась в нем все сильнее. Обычно, когда подавляемые эмоции внезапно прорываются наружу, люди чувствуют облегчение. Харт от своих откровений никакого облегчения не получал. Он выглядел совершенно больным, и душевные муки усиливались по мере рассказа.
«А он действительно невменяем, — подумал Мандрэг, — ничего хорошего у меня не получилось. Лучше отсюда уйти». Он никак не мог придумать подходящую фразу, чтобы закончить разговор. В голову приходило совсем нелепое: «Не убивайте, пожалуйста, Николаса. Ладно?» Ему страстно хотелось избавиться от мысли, что доктор Харт как бы молит его о помощи.
Он встал. Доктор Харт, прижав к дергающейся губе палец, безутешно взглянул на него. И тут они услышали, как за дверью в курительную громко рассмеялся Николас Комплайн. Харт вскочил на ноги, и Мандрэг испугался, что сейчас он и впрямь по-подлому ворвется в комнату и набросится на своего мучителя. Мандрэг схватил его за руку. Они услышали, как Николас произнес:
— Хорошо, — так отчетливо, что, должно быть, стоял совсем недалеко от двери.
Вдруг раздались оглушительные звуки музыки из настраиваемого приемника. Харт закричал, как будто его ударили, и, вырвав руку, распахнул дверь курительной.
— Боже милостивейший! — взорвался он. — Неужели надо мучить меня этим невыносимым дьявольским шумом? Выключите сейчас же. Я требую, выключите это!
На пороге появился Николас.
— Катитесь к черту! — учтивейше произнес он. — Я хочу слушать приемник и, дьявол меня возьми, буду это делать.
Он захлопнул дверь перед носом Харта. Мандрэг протиснулся между Хартом и дверью. Перемежая слова бранью, удивившей его самого, он твердо велел Николасу выключить приемник. В это время как раз передавали бодренький мотивчик, такой модный в начале войны. Неожиданно музыка смолкла, и было слышно, как Уильям произнес:
— Бога ради, сделай потише.
Ответил Николас:
— Да ладно тебе. Иди спать, Билл.
Мандрэг и Харт переглянулись, не говоря ни слова.
— Доктор Харт, — наконец проговорил Мандрэг, — если вы не дадите мне слово, что останетесь здесь или пойдете в свою комнату, я… я вас запру.
Харт опустился в кресло.
— Я ничего не сделаю, — произнес он. — Что я могу? — И, к безграничному удивлению Мандрэга, он громко зарыдал, спрятав лицо в ладони.
«Господи, — подумал Мандрэг. — Это уж слишком». Он попытался придумать какие-то слова утешения, но вскоре в смятении понял их неуместность. Он стоял, не зная, что сказать, и смотрел на доктора Харта. Тот судорожно переводил дыхание и, стараясь успокоиться, похлопывал ладонями по подлокотникам кресла. Мандрэг вспомнил, как поступил Джонатан в подобном случае с Клорис. Он пошел в столовую, отыскал графин с виски, плеснул в стакан добрый глоток и вернулся в будуар.
— Выпейте это, — сказал он.
Харт махнул рукой, показывая знаком, куда поставить стакан. Видя, что помочь он больше ничем не может, Мандрэг приготовился уходить. У двери, подумав, он обернулся.
— Можно мне дать вам совет? — сказал он. — Держитесь подальше от обоих Комплайнов. — И, хромая, направился в библиотеку.
Здесь он застал Джонатана с Херси Эмблингтон и Клорис. Мандрэгу показалось вполне естественным подойти к Клорис и присесть на подлокотник ее кресла. И таким восхитительно-естественным показался ее приветливый взгляд, обращенный к нему.
— Ну что? — спросила она. — Что-нибудь утешительное?
— Ничего. Он в ужасном состоянии. А как братья Комплайны? До нас долетали какие-то обрывки их разговора.
— Леди Херси ходила проведать их.
— И, должна сказать, — произнесла Херси, — была удивлена. Ник, кажется, взял себя в руки и делает все возможное, чтобы привести в чувство беднягу Билла.