— Знаю. Но я был полуголый и дьявольски замерз. Я просто видел, как шел Мандрэг, и помахал ему в ответ рукой. Да, жаль, что я больше не посмотрел в окно.
— У меня нет ни малейшего сомнения в том, что вы бы увидели. Вы бы увидели этого гнусного человечишку, крадущегося в снежных вихрях из-за павильона и с налету толкающего меня в спину.
— Это я во всем виноват, — вдруг начал Николас. — Вы все очень милы со мной, но ведь вы же не слепые. Я прекрасно знаю, что вы думаете. Вы думаете, что если бы я не довел Харта, то ничего не случилось бы. Бог с ним, пусть попытается еще раз. Три раза у него со мной срывалось, так? Пусть попробует еще раз. Я не буду прятаться.
— Ник, дорогой, — сказала Херси, — перестань. Неужто одному человеку нельзя показать свою неприязнь к другому? Что же, теперь бояться, что за это убьют ближайших родственников? Не глупи, старина. Ну, а если уж быть откровенным, у доктора Харта отбили даму сердца, и он не мог пережить этого. А отбил ее ты. Должна сказать, что не одобряю твоего поведения, и выбор мне твой не нравится. Ты, вероятно, это заметил. Но только, Бога ради, не терзайся тут перед нами угрызениями совести. Тебе все-таки надо еще о маме подумать.
— Если кого и можно обвинить, кроме Харта, — сказал Джонатан, — так совершенно ясно, что меня.
— Вот что, Джо, — резко заговорила Херси. — Помолчи. Ты был так глуп, что попытался переделать человеческие судьбы. И за это получил сполна. Это будет, без сомнения, тебе хорошим уроком. И нечего теперь на себя напускать. Надо смотреть на вещи реально. Рядом с нами в комнате заперт человек, и мы понимаем, что его убили. А так как мы не можем уличить убийцу, лучше всего согласиться с предложением мистера Мандрэга и надеяться, что утром он сможет добраться до телефона и вызвать полицию.
— Херси, дорогая, — произнес Джонатан, слегка поклонившись. — Ты совершенно права. Мы с Ником полностью тебе подчиняемся. Если Обри сможет и захочет завтра поехать, пусть едет всенепременно.
— Я подумал, — предложил Мандрэг, — что лучше попытаться доехать до дома ректора в Уинтон Сент-Джайлзе. Видите ли, сейчас там живет просто суперполицейский, а так как я знаком с ним…
— Родерик Аллейн? — воскликнула Клорис. — Конечно же!
— Надо все ему рассказать. Я хочу описать все события, начиная с моего приезда сюда. Не знаю, какие у них там правила, но, если показать записи Аллейну, он, во всяком случае, посоветует, что делать дальше.
— А мы сможем посмотреть ваши заметки, Обри?
— Разумеется, Джонатан. Надеюсь, и вы добавите к ним что-нибудь. Мне кажется, что, когда записываешь по порядку, все встает на свои места. Может, к тому времени, когда Аллейн будет читать наши заметки, мы сами найдем уязвимое место в алиби Харта. Думаю, что важнее всего те минуты, когда Джонатан вышел из библиотеки, и те, когда Херси еще не вошла в курительную, а Джонатан сюда уже вернулся. Именно здесь надо искать промахи в его объяснениях. Ну а если нам не удастся найти, Аллейн сумеет это сделать.
— А вы знаете, я не верю, что он сможет, — медленно заговорила Клорис. Она коснулась руки Мандрэга. — Не думайте, что я придираюсь к вашей теории. Это все блестяще. Но почему-то, я даже не могу объяснить почему, я не верю, что можно найти какой-нибудь промах. Боюсь, у него стопроцентное алиби.
— Совершенно не согласен, — громко заявил Джонатан. — Времени для преступления было вполне достаточно. Надо искать.
Он поднялся. Остальные последовали его примеру. Наконец все решились идти спать. Заплетающимися шагами, мучительно зевая, они слонялись по комнате. Мужчины выпили по последнему глотку. Раздавались еще несвязные восклицания. К Николасу вдруг вернулся его прежний страх. Это странным образом противоречило его недавней покорности судьбе, которую он выражал столь патетически. Он доказывал, что дверь Харта нельзя оставлять без охраны, что Харт может попытаться выломать ее. Мандрэг заметил, что если они запрут собственные двери, то ничего страшного не случится, даже если Харт сломает свою. Ведь он, как и все, не может сбежать отсюда.
— Во всяком случае, мы наверняка проснемся, если он примется крушить дверь. Кстати, вот ваш пистолет, Комплайн. — Мандрэг не мог сдержаться, чтобы не добавить: — Вы будете чувствовать себя с ним спокойнее.
Николас принял колкость со всей кротостью.
— Ну что ж, — произнес он тихим несчастным голосом, — думаю, что можно идти спать. — Потом он поглядел на запертую дверь курительной. Мандрэг заметил, как его слегка выпуклые глаза расширились. — Он предлагал обменяться со мной комнатами, — проговорил Николас, — как это благородно с его стороны, правда? Знаете, на тот случай, если бы Харт попытался сделать что-нибудь ночью. Конечно, я бы на это не согласился. Хорошо, что мы были весь вечер вместе. — Он посмотрел на свои руки, потом как-то рассеянно на Джонатана. — Ладно, спокойной ночи.
— Мы все идем, Ник, — сказала Херси, взяв его под руку.
— Правда? Спасибо, Херси.
— Конечно, все вместе, — подтвердила Клорис. — Пошли, Ник.
Джонатан и Мандрэг тронулись вслед за ними. Ковыляя по лестнице последний раз в этот роковой день, усталый до смерти, Мандрэг презирал себя за то, что не мог удержаться от мысли: «А он не прочь, чтобы женщины поддерживали его с обеих сторон. Держу пари, что сейчас он держит Клорис за руку». На первой площадке Джонатан пожелал всем спокойной ночи и отправился на свою половину. И только тогда Мандрэгу пришло в голову, что после неприятного разговора с Хартом он был необычайно тих. «Хотя чему удивляться? Что бы там не говорили, если бы он не затеял этот дурацкий прием…»
Они подошли к комнате Николаса. Смутно испытывая искреннее раскаяние и сочувствие, Мандрэг пожал ему руку, но тут же пожалел об этом, потому что со слезами на глазах Николас поцеловал и Херси и Клорис и срывающимся голосом произнес:
— Да благословит вас Господь. Со мной все будет в порядке. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — ответила Херси и, тяжело ступая, отправилась к себе.
— Спокойной ночи, — сказала Клорис Мандрэгу, а потом с вызывающим видом добавила: — Да, мне действительно жалко его.
— Спокойной ночи, — ответил Мандрэг. — Мне тоже.
— У вас утомленный вид. Мы все как-то забыли о вашем жутком купании. Вы ведь не сейчас возьметесь за свои заметки?
— Хочу сейчас. Знаете, пока еще все свежо.
— Но только не пишите в своей сюрреалистической манере, а то мы не сможем вам ничего возразить. Конечно, жаль, что вам пришлось подвергнуться таким испытаниям. Вы себя нормально чувствуете?
— Все хорошо, — ответил Мандрэг. — И мне очень приятно, что вы обо мне беспокоитесь.
Клорис поцеловала его, и в свою комнату он отправился в состоянии смущенного удовлетворения.
2
Был уже час ночи, когда он отложил ручку и прочитал свои записи. В конце он написал резюме, в котором постарался кратко и логично изложить наиболее важные детали всех трех происшествий. Это обобщение он прочитал дважды: