— В чем дело? — спросил доктор Харт. — Что еще? Леди Херси, с какой стати вы болтаете тут, когда мне может потребоваться ваша помощь?
— Простите, — кротко произнесла Херси и исчезла в комнате. Харт посмотрел на Аллейна.
— Ну?
— Извините. Я офицер Скотленд-Ярда. Можно с вами поговорить, доктор Харт?
— Во имя всего святого, почему вы не привезли врача? Ладно, заходите!
Аллейн вошел в комнату, а Харт захлопнул дверь перед носом Джонатана.
2
Кровать была отодвинута от стены. Свет от большого окна ярко освещал лицо лежащей на ней женщины, ее полуприкрытые глаза и искривленный, как бы стянутый невидимым шнуром в одну сторону, рот. После сумрака коридора свет ослепил Аллейна, и вся сцена представилась ему в виде пятен резкого белого и расплывчато-зеленого цвета. Через мгновение, когда глаза привыкли, он заметил, что в тени вокруг кровати в беспорядке разбросаны предметы ухода за больными, которые Херси стала поспешно собирать. Было слышно редкое, затрудненное дыхание умирающей.
— Она без сознания? — спросил Аллейн.
— Глубокая кома, — ответил Харт. — Думаю, я сделал все возможное. Мистер Мандрэг передал мне записку с рекомендациями, как я понял, хирурга из Скотленд-Ярда. Они подтверждают, что я действовал правильно. Очень жаль, что вы не привезли врача. Хотя не думаю, что он помог бы. Просто я хочу себя обезопасить.
— Лекарства, которые мы привезли, ничего не дали?
— Они просто позволили мне закончить то, что нужно было сделать, но положение не улучшилось. У вас есть бумага и карандаш? — добавил он неожиданно.
— Да. — Аллейн сунул руку в карман.
— Я хочу, чтобы вы записали, какие меры я предпринял. Положение у меня опасное. Я хочу себя оградить. Леди Херси засвидетельствует мое заявление. Я сделал инъекции соляного раствора и кротонового масла. Все попытки очистить… но вы не записываете, — укоризненно произнес доктор Харт.
— Я все запишу немного позже, доктор Харт, а у вас еще будет возможность сделать любые заявления. Сейчас же меня больше интересует состояние вашей больной. Есть какая-нибудь надежда, что она придет в себя?
— По-моему, ни малейшей. Вот почему…
— Я вас хорошо понимаю. За то время, пока вы здесь находитесь, приходила она в сознание?
Доктор Харт опустил рукава рубашки и поискал глазами пиджак. Херси тотчас принесла его и помогла надеть. Доктор Харт привычно машинально принял ее помощь.
— Сначала она слегка морщилась, когда мы похлопывали ее по лицу. Два раза открывала глаза. Последний раз, когда сын пытался ее разбудить. Кроме этого — ничего.
Херси сделала резкое движение, и Аллейн спросил:
— Да, леди Херси? Вы хотели что-то сказать?
— Только то, что она произнесла одно слово. Доктор Харт был в это время в другом конце комнаты и, думаю, не слышал.
— Что такое? — резко спросил Харт. — Вам следовало немедленно мне об этом сообщить. Когда пациентка говорила?
— Когда здесь был Николас. Помните, он кричал? Как вы велели. И тряс ее за плечи. Ответа не было, она снова закрыла глаза, тогда вы махнули рукой и отошли. Помните?
— Конечно, помню.
— Николас наклонился и прижал руку к ее щеке. К этой, изуродованной. Прижал так нежно, но, казалось, это ее разбудило. Она открыла глаза и произнесла одно слово. Слабым шепотом. Вы не могли слышать.
— Ну хорошо, хорошо, а что это было за слово? — спросил Харт. — Почему вы меня не позвали? Что это было?
— Ваше имя. — Последовало короткое молчание, а потом Херси добавила: — Больше она не говорила.
— Как вы думаете, она произнесла это осознанно? — задал вопрос Аллейн.
— Я… нет, не думаю. Может, она поняла, что доктор Харт лечит ее, — сказала Херси, а Аллейн подумал: «Ты и сама в это не веришь». Приблизившись к кровати, он спросил:
— Сколько еще?
— Пожалуй, недолго, — ответил подошедший Харт.
— Позвать Николаса? — спросила Херси.
— А он сам этого хочет? — сухо проговорил Харт.
Сомневаюсь. Если только… я обещала позвать его, когда…
— Думаю, еще не сейчас.
— Может, лучше его предупредить. Он у себя. Если понадобится, я буду в его комнате.
Аллейн открыл ей дверь. Потом опять подошел к Харту, который стоял, нагнувшись над умирающей. Не поворачивая головы, доктор произнес глухим голосом:
— Многое я отдал бы, чтобы спасти ее. Вы знаете почему?
— Думаю, да.
— Подойдите поближе, инспектор. Взгляните на это изуродованное лицо. В течение многих лет оно мне снилось. Я даже боялся засыпать от страха, что снова увижу этот кошмар. Кошмар, в котором я вновь совершу ту страшную ошибку и вновь буду свидетелем жуткой сцены, которую она устроила, увидев себя в зеркале после операции. Вы слышали, конечно, что она меня узнала и что старший сын, тот, который теперь убит, ужасно рассвирепел после ее рассказа.
— Да, мне кое-что об этом говорили, — без всякого выражения произнес Аллейн.
— Это правда. Я — доктор Франц Хартц из Вены. Тот самый, который сделал роковую операцию. Если бы мне удалось сейчас ее спасти, это было бы искуплением. Я всегда знал, — продолжил Харт, выпрямляясь и глядя Аллейну в лицо, — всегда знал, что встречусь с этой женщиной. Я ничего не скрываю от вас, инспектор. Пусть все эти дураки прибегут к вам со своими обвинениями. С ними я не собираюсь ничего обсуждать. Но с вами готов быть вполне откровенным.
Такое заявление из уст главного подозреваемого даже слегка развеселило Аллейна. Он одобрил решение Харта, и они отошли от кровати к окну, где все еще стоял составленный Джонатаном букет бессмертников — маленькие, тонкие, как бумага, мумии цветов, шелестящих в изящной вазе. Аллейн вынул из кармана записную книжку.
— Прежде чем мы начнем, — проговорил он, — хочу спросить, есть ли вероятность, что миссис Комплайн придет в сознание?
— Я бы сказал, ни малейшей. Могут быть перемены. Я их жду, и ваш полицейский хирург говорил о том же. Изменится дыхание. Поэтому я бы предпочел остаться, если можно, здесь.
Аллейн приступил к допросу. Между тем свет за стеклом, покрытым каплями дождя, незаметно тускнел. Лицо больной становилось все более и более неживым. Уже много лет Аллейн сталкивался по службе с иностранцами. С возникновением в Европе нацизма он научился узнавать беженцев по одному общему и трагическому признаку: глубоко запрятанному страху перед одетыми в штатское полицейскими. Поэтому спокойствие Харта, без сомнения понимающего, в каком рискованном положении он оказался, немного удивило инспектора. Тщательнее обычного Аллейн разъяснил собеседнику, что значат слова официального предупреждения. Харт выслушал его, уважительно и серьезно кивая головой, но не стал в своих показаниях более осмотрительным. На вопросы Аллейна отвечал с готовностью и даже некоторым нетерпением. Если доктор был невиновен, то представлял из себя идеального свидетеля, хотя его уверенность в собственной безопасности немного настораживала. Если же был виновен, то преступником он был весьма хладнокровным. Аллейн решил прощупать его еще немного.