Мысли снайпера метнулись далеко в сторону. Он так и не узнал всех подробностей, позволивших втянуть в эту провокацию его бывшего инструктора. И не узнает. Но если бы он узнал...
* * *
Юрий Александрович Хворостенко уже четвертый день скрывался у второго человека в ОПГ «Южная» сорокалетнего Саши Сальникова. Последнему откровенно не улыбалось прятать в своем роскошном коттедже «политкаторжанина». Это Саша, отмотавший «пятерку» за нанесение тяжких увечий «лицу кавказской национальности», понял, заглянув в глаза Хворостенко. Если спецслужбы узнают, где скрывается пятидесятилетний прокурор-пропагандист, они разнесут двухэтажный дом по кирпичику. Однако Сальников получил короткий приказ от главы «южан» Алексея Захарова — он же двоюродный брат Саши: «Приюти». А сам-то отказался принимать беглого гостя в хоромах на Садовой слободе. Предпочел выездной вариант и нарисовался перед Хворостенко ровно в полдень.
Как в свое время заметил полковник Шведов, на январь будущего года Захаров запланировал празднование юбилея — День образования ОПГ «Южная». Не ошибся он и с аналитическими группами, и с малость недоразвитой системой контрразведки, функционирующих в ОПГ. Было что-то похожее и на досужий вымысел сценаристов, а на деле — голая реальность. Захар перепробовал множество способов, держа под рукой группу киллеров, нанимая за сотню баксов наркоманов. И вдруг... Вдруг организованная преступная группировка превратилась в систему с той же аббревиатурой: орган перекачки говна. И стоял за ней — трудно выговорить — личный вышибала президента!
— Ну что, — спросил Захар своего бывшего адвоката, — будешь гримироваться и потом выступать по «ящику» или наоборот?
— Как получится! — огрызнулся Хворостенко. — Когда возьмут второго снайпера. А возьмут его очень скоро: один анонимный звонок — и за ним приедет бригада ОМОНа, — прокурор едва ли не дословно повторил генерала Свердлина. — На костях обоих стрелков я и сделаю заявление. Когда ловить уже будет некого.
— Или нечего. — Захаров долго смотрел на товарища. — Я человек мстительный, — как бы мимоходом заметил он, — но удивляюсь тому, сколько в тебе злобы. Кто ты один со своей ненавистью? Никто. Мыльный пузырь. Когда ты приперся ко мне с идеей создания на моей базе отдела политических убийств, мне захотелось сдать стволы и арматуру на металлолом и построить на вырученные деньги морской лайнер. А из бейсбольных бит наделать весел. И грести всей командой на середину моря Лаптевых.
Еще днем Алексея Захарова устраивала полукриминальная экономика Москвы. Чем сильнее криминал в столице, тем сильнее он и в России. Это как дважды два. Это не только политика, но еще и солидные деньги. Он знал много способов трясти экономическую яблоню и подставлять под падающие плоды корзину. Бить бейсбольными колотушками по груше или там по айве и тоже наживаться. Одно время было затишье, когда криминальные группировки стали терять в деньгах, и им это не нравилось. Ведь люди — молодцы. Они бегут в магазин и сметают все подряд, когда слышат слово «кризис». Прибежали, а цены там совсем другие — повыше. Ведь продавцы — они тоже молодцы, потому что они тоже люди. После каждого кризиса они становятся чуть пожирнее.
Недавно Захарову рассказали анекдот. Мужик в магазине видит ценник: «Суслятина B.C.» Он и просит дородную продавщицу взвесить ему килограмм суслятины высшего сорта. А та поднимает «ценник», на поверку оказавшийся бэйджиком, упавшим на витрину, и пришлепывает его на грудь: «Суслятина Вера Степановна — это я».
И Суслятина встала на весы. Но этого в анекдоте не было.
Днем такой расклад еще устраивал Захара, к вечеру он забеспокоился всерьез. Он чувствовал, что против него ведется грязная игра, но не мог понять, куда дует ветер. Дальнейшие серьезные намерения президентского вышибалы, его нешуточные претензии, сильный шаг и прочее вызывало уважение. Он даже понимал «базар за кости» и почти наизусть запомнил монолог заказчика в вольном изложении прокурора-адвоката:
— Исполнителей возьмут в любом случае. Один анонимный звонок — и за ними приедет бригада ОМОНа. Беглецы нам не нужны. В нашем случае беглец — это человек, убегающий от ответственности, от правды, уже не верящий в то, что поступил правильно. А в тюремной робе он в любом случае дозревший. И опять же по одной причине: все его показания на следствии будут биты на упреждение вашими показаниями на независимом телеканале. У вас карта покрупнее — труп генерала Дронова и два исполнителя. Что касается спецслужб, они не могут пойти даже от обратного — воскресить Дронова... Другого варианта у нас просто нет... Мне тоже жалко этих парней. Но кто знает, может быть, уже сегодня мы творим для них, а также для их сверстников достойное будущее.
Конечно, такую речь мог толкнуть только важный человек, расставивший все по своим местам: прокурор взлетает, как последний падальщик, на костях исполнителей, а страж № 1 взмывает вверх, подобно палубному истребителю вертикального взлета, и с его обветренных мослов тоже. А вот про останки Алексея Захарова спросить как-то позабыли, зато бесцеремонно заглянули в его казну: сняли явочную квартиру для вербовки киллеров, купили четыре единицы огнестрельного оружия. Впрочем, стоит ли забивать этим голову? Так устроен мир, и от этого никуда не денешься.
Но больше всего Алексея Захарова беспокоил труп в подвале дома. Пацана грохнули ни за что, рассуждал Алексей. Так работают либо отморозки, либо спецслужбы. Если бы исполнителей контролировали его люди, все обошлось бы коротким разговором. И этот Колесников забыл бы не только имя Хворостенко, но и свое собственное. Хотя это убийство доказало следующее: идеология без личных мотивов работает плохо. Хорошо работают деньги, но за деньги убийство Дронова выливалось в чистый криминал. Кто-то расчищает себе путь — вот и все версии. И вычислить заказчика проще простого.
Прокурор, невзирая на предостережения генерала не переходить на личности, едва ли не в первом разговоре с Захаром выдал ему имя заказчика. Впрочем, и Свердлин не дурак, и прокурор серыми мозгами не обиженный, думал Алексей. По-другому Хворостенко поступить просто не мог. Захар не тот человек, который играет втемную. И при имени генерала Свердлина, которое он с подачи прокурора просклонял вместе с ельцинским охранником, получил положительный результат. Конечно, такого человека не пошантажируешь, но у него есть имя и с ним можно поиграть в любые игры. В том числе привычные и навылет: любое упоминание имени генерала повлечет за собой поголовный отстрел братвы.
Взгляд Алексея упал на газету. Прокурор коротал время за чтивом. Пробежал короткую статью глазами, потом прочитал вслух:
— "...Жил-был художник. Любил детей, собак, не ел мяса. Звали его Адольф Шикльгрубер... Важно понять и объяснить людям, как в общем-то неплохие люди становятся злодеями". Про себя читаешь? — спросил Захар.
Казалось, Хворостенко понял его. Военный прокурор в свое время насмотрелся на трупы военнослужащих — машины, вагоны тел. И «незапланированное» убийство Колесникова как бы влилось в это же русло. Как бы то ни было, но он едва не сорвал планы организации.