— Криво работаем, — морщился охранник и качал головой. Он предлагал Марии другой вариант — просто нарисоваться. И ждать телефонного звонка от Корсакова, у которого живо пробудится давний интерес к столичному модельеру.
А до этого он, не видя другого выхода из создавшегося положения, все же пытался отговорить Марию от безумного шага. Он дословно повторил формулировку, которая при определенных обстоятельствах могла стать смертным приговором. И в первую очередь ему, бывшему офицеру Службы. Но этого он не сказал. Он не мог забыть ее слов: «Я втянулась. Мне интересно. Захватывающе. Нервы в клубок. Настоящая жизнь, не фальшивка. Жить хочется». Как он мог отговорить ее от настоящей жизни? И что бы он услышал в ответ?
Он готов был все отдать за то, чтобы снова увидеть Машу под снежным водопадом в лесу, услышать ее голос, прорывающийся сквозь морозный треск: «Иди ко мне!» Тогда он понимал, что сделал ей пусть запоздалый, но все же подарок — к Рождеству. Он будто услышал ее пожелание: «Дай встать на цыпочки в твоем лесу...»
«У тебя ореол над головой». Да за эти слова можно отдать все. И даже согласиться на то, чтобы из памяти стерли ее податливые губы: «Я устала...» Но чтобы оставили другое, самое последнее: «Я сама вспомню о тебе — когда мне будет хорошо, а не паршиво».
Юрий остановился в двадцати метрах от поворота, напротив «Деликатеса». Заглушив двигатель, телохранитель сопровождал Марию. Зеркальные двери поглотили их, когда первым из-за угла дома появился кобель. За ним — его хозяин. Цыганок бросил взгляд в окно поверх витрины и мог видеть их торопливую поступь. Еще несколько секунд, и Корсаков привязал собаку к металлическому ограждению. В полуметре от машины Марии. Доберман тут же поднял ногу и пометил «Субару». Цыганок ругнулся. Бросил недовольный взгляд на хозяйку, на широкий бархатный «ошейник» с речным жемчугом, плотно облегающий ее шею. Уши девушки украшали массивные перламутровые клипсы, одета в тряпки своей марки. Ничего особенного: легкие брюки клеш, розоватая блузка.
Цыганок пресек попытку Корсакова сблизиться с охраняемым объектом. Казалось, он был слепым или имел панорамное зрение: смотрел в одну сторону, тогда как «пресекал» с противоположной. Он не отдернул руку, которой преградил бывшему шефу дорогу, а ровно опустил ее, «узнав» Корсакова.
— Извините, Дмитрий Николаевич, — прогудел Цыганок.
— Хорошая работа, — отозвался полковник, имея в виду то ли бдительного охранника, то ли колье на его хозяйке, то ли ее родителей, зачавших чадо, наверное, в День благодарения.
— Дмитрий Николаевич, — нараспев произнесла девушка и первой подала ему руку. — Какими судьбами?
— Так я живу здесь. А вон моя собака.
— Боже мой! — Мария глянула в окно и больше не отрывала от Корсакова своих голубых глаз. — Настоящее чудовище! Кобель, я вижу. Он не порвет резину? Кажется, вы привязали собаку к колесу моей машины. К подруге еду на Ростовскую набережную, — без перехода продолжила Мария. — Решила прикупить чего-нибудь вкусненького, чтобы не с пустыми руками.
— Помочь? — слегка опешил Корсаков. Он не смотрел на Цыганка, иначе увидел бы, как тот морщится: «Вот уж где кривизна!»
— Да не надо, я сама. — Мария подозвала продавщицу и спросила: — Носорожий рог, кровь змеи, печень белой собаки есть? Нет? А это не сало дейноцефала лежит на витрине? Заветрило маленько. Что, это обычное сало? Украинский шпик?! Боже мой... — Она бросила издеваться над продавщицей, рассмеялась над Корсаковым и по-приятельски спросила: — Как дела? Помаленьку? — Подмигнула, не дожидаясь ответа: — Значит, вы тут живете...
«Давай, валенок, — торопила она полковника. — Я вся твоя. Прикинь, черт лысый, куда я клоню: рог, кровь, печень, тигровый пенис».
Дождалась:
— Заглянули бы как-нибудь вечерком...
— Вечерком — это во сколько? Однажды я была на дне рождения, который начался в семнадцать ноль-ноль. И ничего так вроде бы повеселились.
Корсаков согнал с лица бледную улыбку и даже не предложил, не сказал, а поставил условие:
— Завтра. В это же время. Двадцать вторая квартира.
— Ну не знаю, не знаю... Я позвоню.
Ростовская набережная. «Субару» еле продвигался в плотном окружении машин. Пробки. Вечные пробки.
— Ну как? — спросила Мария, прикуривая сигарету и привычно игнорируя взгляды водителей, привлекающих внимание девушки сигналами.
— Плохо, по-моему, — хмуро отозвался Цыганок. — Лажа. Срежиссировано. Не знаю... Завтра увидим.
* * *
Выдержка из фонограммы:
Крапивин: — Надо достать оружие. У тебя есть связи?
Цыганок: — Оружие — это не та вещь, за которой сходил и купил. Надо заказывать. В один день такие дела не делаются.
— Закажи армейский пистолет.
— Слушай, почему бы тебе не заказать гаубицу? Это не мое дело, но я натурально шизею, когда ты распоряжаешься чужими деньгами. Поговорим откровенно, пока Марии нет. Ты похож на пиявку. Присосался и тянешь чужую кровь. Она — как слесарь: с работы домой, из дома на работу. У нее море знакомых, но она последнее время ни с кем, кроме тебя, не общается. Раньше здесь всегда были люди, а теперь только один человек. Знаешь, почему я тебе помогаю? Чтобы поскорее избавиться от тебя.
— Но ты помогаешь, верно?
— И в дальнейшем намерен помогать. Я постараюсь действовать максимально быстро. Мухой. И может быть, ты даже удивишься моей скорости. Твоим позывным был Прилипала?..
* * *
Цыганок протянул Марии две желтоватые таблетки. Они лежали на его грубой ладони почти по центру линии жизни, окончание которой билось мощным спортивным пульсом-секундомером. Ничто не помешает ему прожить ровную, пусть и скучную, жизнь, заметила девушка. Невольно посмотрела на свою руку. Ее линия жизни была намного изящней, красивей, она была словно выгравирована на выкованной мастерами ювелирного дела ладони. Казалось, у нее не было ни начала, ни конца, просто два золотистых истока, которые встретились посередине и остановились, словно любуясь друг другом...
— Будет подташнивать, слегка кружиться голова. Но это нормальный эффект. Предупреждаю еще раз: не больше одного бокала.
Телохранитель держал наготове стакан с водой и смотрел, как девушка кладет на язык таблетки, как морщится от резкой горечи, разливающейся во рту.
— Запей, запей.
— Хина, — еще больше скривилась Мария. Она произнесла это слово с полуоткрытым ртом, не касаясь онемевшим языком зубов, сильно напрягая его. Получилось «хиа». — Аиоиай.
«Антиполицай», — перевел Цыганок и улыбнулся. Он достал свой носовой платок, сказал — «чистый» и промокнул слюну, сбежавшую из уголка рта девушки.
— Все нормально. Выпей еще воды.