Все строения вокруг четырех площадок были прочесаны, меры безопасности были приняты, что называется, беспрецедентные. Там не осталось не то что места для огневой позиции, а даже точки, на которую мог опуститься, поджав под себя ногу, снайпер. Его там нет, не должно быть и не будет.
«Он напрягает, — гонял желваки Свердлин, не замечая рядом полковника Терехина, — напрягает один район, зная, будучи на сто процентов уверенным, что его жертва промчится по другой улице».
Он может сделать выстрел с дальнего расстояния, и его за глаза хватит для того, чтобы в рядах Службы началась чистка.
У генерала состоялся короткий телефонный разговор с шефом. Свердлину в сто раз было бы легче, если бы президент не был бывшим чекистом. Но бывших чекистов не бывает, как не бывает бывших пенсионеров, — что усложняло положение генерала. Свой доклад Александр Семенович начал неуверенно, и начинался он так:
— Мы не уверены...
Он докладывал о том, что центральную улицу сделали подставной, но и та, что выбрана для проезда, не является безопасной. Поэтому есть другой вариант... Свердлин услышал насмешку-пощечину:
— Перекрыть все улицы города?
В другое время и в другом месте генерал ответил бы твердо. Нет, не перекрыть, а, возможно, воспользоваться вертолетом. Но вся пакость заключалась в том, что угрозу представлял террорист-одиночка, мститель и прочее в таком же духе. Еще вчера можно было сказать, пряча самодовольную усмешку: «Да, он убил советника президента, но не потому, что был шибко умным, а потому, что сам был оружием в опытных руках». Сегодня же все слова звучали акцентированно: перекрыл все дороги и посадил президента в винтокрылую машину не просто мститель, а хорошо обученный агент, проконсультировавшийся у офицера Службы безопасности. А шеф при любом раскладе не пойдет на такой шаг. Потому что, во-первых, точно знает, что с ним ничего не случится. Позор перед горожанами, перед страной, если его кортеж начнет петлять по закоулкам. Позор его спецслужбе. Последнее, что услышал Свердлин, было: «Вы или работайте, или...» И шеф, черт побери, был прав. С такой постановкой дела ему надо на работу летать на том же вертолете.
Ново-Садовая. Единственный участок на пути следования президентского кортежа, где машины замедлят ход; а через трамвайные пути эскорт не пустишь даже при всей изворотливости. Там побывали несколько снайперов из Центра спецназа Службы. Там прочесали все дома сначала в радиусе триста метров, потом прибавили еще сотню. Куда дальше? Нет, здесь снайпера не может быть по определению.
Свердлин давно бы плюнул на этот «зигзаг удачи», или «мертвую петлю», если держать в голове проклятый самолет-мемориал, но подлил масла в огонь полковник Терехин. Он не специалист в области антитеррора, но подлость заключалась именно в том, что на «мертвую петлю» обратил внимание неспециалист. Он лишь раз сказал об этом, но перевалило через край, и генерал Службы засомневался. Плюс дополнительное давление: Терехин ездил на то место несколько раз.
Свердлин спросил его:
— Зачем?
Полковник ответил жестко:
— Тянет, товарищ генерал.
* * *
Близнец сделал запас продуктов на неделю. Он выкладывал их из пакетов и рассовывал по полкам холодильника. Блок сигарет положил на шкаф и периодически доставал пачки. Двустворчатый шкаф висел справа от мойки, в которой со вчерашнего дня осталась грязная тарелка. К утру в нее накапало из крана. Крапивин поначалу не понял, что в ней лежит...
Он схватил картонную упаковку и выложил ее на стол. Одну за другой вынимал набухшие сигареты. Как и положено, пачки были защищены от влаги слюдой. Изнутри! — психовал снайпер. Хоть выжимай. Он глянул на шкаф, недоумевая: как могли свалиться оттуда сигареты?
Он открыл последнюю пачку, что была в кармане рубашки: всего с десяток сигарет наберется. И начал заранее ощущать дискомфорт, запершило горло... Он мог обходиться без курева сутками, порой до слез в глазах сглатывал, подавляя жжение в горле. Но такое случалось лишь на учениях и на реальных операциях. Еще тогда понял, что легче переносит голод и жажду. По большому счету, это был пустяк, но именно мелочь чаще всего и досаждает.
Разложив на полу газету, он разрывал пачки и раскладывал на газете мокрые коричневатые сигареты.
Морщился как от зубной боли. Прикидывал, что будет через час или полтора: подсыхая, табачная бумага будет рваться. Психанул и расшвырял курево.
Придется идти в магазин. В киоск. Пройти пару домов. Три минуты в оба конца. Как раз в то время, когда выход на улицу был под строгим запретом. Казалось, в последний раз щелкнул замок и должен был открыться лишь после удара бойка в капсюль патрона. После того, как снайпера откатит отдачей вместе с винтовкой. После того, как он бросит короткое «Есть!» и повторит его дважды: «Есть! Есть! Попадание!» За себя, Марию и Цыганка.
Он был один. Ему не нужен был второй снайпер, который открыл бы путь главной, серебряной пуле. Ему не нужно «окна» для своей пули, лишь окно генеральского джипа. И хорошо, что рядом нет никого, кто неоправданно усложнил бы выстрел.
Сигареты таяли, как патроны в магазине «СВД». Было десять, теперь осталось пять. Три. Шесть вечера — «лишь одна в стволе». И вот замок щелкнул еще раз, выпуская Близнеца.
Сегодня Витька не включал телевизор. Пару часов назад его фото показали по самарскому телевидению. По шести местным телеканалам.
* * *
Олег Клюев не верил своим глазам. Вообще не верил, что с ним такое могло произойти. С кем угодно, но только не с ним.
Вся жизнь Олега, отпраздновавшего тридцатилетие в мае, складывалась так, что он всюду опаздывал. Новости для того и придуманы, чтобы о чем-то рассказывать, передавать, показывать. Чтобы кто-то слушал и узнавал. Он и узнавал — последним. Не вникая в то, что он находится в огромной массе последних, тех, кто к раздаче опоздал. Едва ли не каждый день начинался с вопросов: «Слышал? Видел?» Взрывы, пожары и прочие происшествия пролетали мимо. Маньяки и грабители орудовали где угодно, только не в его дворе, не в его подъезде. Машины догоняли друг друга или сталкивались на других улицах. В кои-то веки раз произошло ДТП под окнами дома, но мешал здоровенный тополь, вымахавший до пятого этажа. Ничего не видно через листву. Соседям видно, а ему — нет. Прохожие глазеют на аварию так, словно заказали ее, а его заявку вроде как не завизировали наверху.
Впору припоминать анекдот про тещу, застигнутую зятем за тем, что писала в кастрюлю со щами. Глянув на зятя, она сказала: «Злые вы, уйду я от вас».
Вот и Клюев запросто мог написать в кастрюлю.
У него было две квартиры. Ту, что досталась ему по бабкиному завещанию, он сдавал, неплохо зарабатывая. Недавно он сдал квартиру парню, который назвался Виктором и заплатил сто семьдесят долларов за месяц вперед плюс столько же за страховку. Это его фото показали по «ящику», озвучили и даже дали бегущую строку: