Почти все свидетели показывали, что Виктор Крапивин передвигался тяжело. Что, действительно полупил травму? Кровь в машине не его, а Олега Клюева. Об этом свидетельствовали мозги на дверце автомобиля. Хотя и с его мозгами тоже было не все в порядке. Устать он не мог: что для него взбежать по лестнице, забрать винтовку, снова спуститься и проехать на машине пару кварталов?
Нет, на нем висела усталость иного рода. Часто она придает силы, но нередко отбирает их. Он тащил невидимый капкан, в который попал, и помощи ему ждать было неоткуда. Он просто бежал, пока хватало сил. И все же надеялся на чудо. Он не бросил свое оружие. Почему? Ведь у него не осталось ни одного шанса сделать выстрел.
До последнего. Эта туманная фраза — частая гостья в следственных протоколах — порой объясняла многое. В данном случае — могла объяснить.
Беглец пропал в районе 11 -го микрорайона. Сумел ли он выйти на дорогу и поймать машину? Один водитель мог его подвести, другой нет. Пятьдесят на пятьдесят. Один сообщит в милицию о пассажире, второй останется равнодушным. Так что шансы Крапивина пока выражались в целых числах. Но они уже начали дробиться и скоро превратятся в пыль.
Двор, который пересекал Терехин, сидя за рулем беликовской «восьмерки», ничем не отличался от остальных. Разве что в нем было больше деревьев и гаражей. Полковник вел машину медленно и надеялся на знакомый толчок в груди. Что он мог заметить, внимательно вглядываясь в окна и подъезды домов, гаражи, в прохожих, в запаркованные машины? Все что угодно. Но он не оставит без внимания даже дрогнувшую занавеску на окне и поднимется в квартиру. Остановит резко отъехавшую машину, войдет в гараж, в двери которого промелькнет чья-то тень. Много, очень много моментов в работе оперативника, не пропускающего ничего подозрительного, что для другого показалось бы пустяком.
Терехин снова шел по следам беглеца, затоптанным оперативниками. В Москве Крапивин сделал неординарный ход, найдя защиту в лице Марии Дьячковой. Полковник на это ответил в своем фирменном стиле и раскопал след, затерявшийся на вечеринке. И сейчас он бороздил двор, где было опрошено множество людей, а в представлении московского сыщика — тупик, перекрытый свидетельскими показаниями. По сути, где-то здесь должен был рухнуть Крапивин. Однако не рухнул, снова получив чью-то поддержку. "Снова оригинальный ход? — спрашивал себя Николай. — Снова перековал свой волчий голос?" И качал головой: его ход был простым, в его положении не до комбинаторики.
Николай остановил «Жигули», когда из гаража, удобно примостившегося между двумя толстенными тополями, вышел пожилой человек. Московский опер тут же представил себя на месте беглеца, как делал это сотню раз, встречая на пути парня, девушку, женщину, мужчину... но у него всегда не находилось слов, которые вызвали бы участие, сострадание и вылились в натуральную защиту. Он мысленно рванул к гаражу, рухнул на пол и... представил себя с пистолетом — хорошим аргументом, чтобы получить защиту. Собственно, Терехина и привлекли к работе в Самаре, чтобы он вышел на контакт с террористом в сложной ситуации с захватом заложников.
То, что старик передвигался на протезе, было видно с первого взгляда. Терехин отметил его одежду, своеобразный стиль, который больше подошел бы американцу. Старик носил ярко-красную бейсбольную кепку. Длинные руки торчали из рукавов синей майки с какой-то броской надписью. Спортивные штаны с диагональными полосами-вставками больше подошли бы подростку. Первая мысль: «Переоделся» — исчезла, как только Терехин подошел ближе и поневоле отметил, что такой наряд идет старику. В нем он выглядел независимо, нестесненно и действительно походил на американца русского происхождения.
Москвич хотел остановить похрамывающего к подъезду старика, но тот сам неожиданно развернулся, будто предугадал намерение полковника, и даже сделал шаг навстречу. Хотя нет, не навстречу, он скорее всего возвращался в гараж. Забыл там что-то? А может, кого-то?
— Добрый вечер, — поздоровался Николай и представился, показывая удостоверение: — Полковник Терехин. Всего пара вопросов.
— Задавай, — разрешил Борис Михайлович. — Только побыстрее — мне некогда, с утра на дачу собираюсь.
— Один? — улыбнулся Николай развязной строгости старика. И в его глазах тут же померкло видение: снайпер, держащий на прицеле в гараже свою жертву. Если он там, то наверняка один. Такая тактика мысленного представления распространялась на каждый объект, на каждое лицо, привлекшее внимание сыщика. Этот старик и его гараж стояли в ряду массы им подобных.
— Нет, бабку прихвачу, — также недружелюбно ответил собеседник. — Вон, — Борис Михайлович повернулся и показал рукой, — сидит на скамейке, ждет, когда я ей предложение сделаю.
— Это ваш гараж? Можно заглянуть?
— Пацана со свертком ищете? Меня уже спрашивали. Два бритоголовых, на тебя похожи. Не видал ни со свертком, ни с кульком. Не прятал. Пойдем, заглянешь.
Старик первым поковылял к гаражу. Он возвращался предупредить Виктора, чтобы тот не курил: хоть и слабый, но дымок из вытяжной трубы разглядеть можно. Вдвоем с хозяином еще куда ни шло, а вот одному...
Предупредил, елки-палки, про себя ругался старик. И удивлялся себе: как он спокойно, легко и уверенно «разобрался» с этим полковником. Он чуть ли не отшил его.
На ручке болтался навесной замок, и Борис Михайлович первым делом разомкнул его, потом продел в проушины и закрыл. Подергал — надежно ли закрыт. Повернулся и глянул на полковника из-под длинного козырька бейсболки. Потом громко выругался:
— Совсем из ума выжил!
Погреба в гараже не было, и Близнец лихорадочно соображал, куда бы ему спрятаться. Скорчиться в машине? Но в первую очередь проверят ее. Стать за дверцей? Но она открывается в другую сторону. Бочка. Двухсотлитровая. Пустая или нет? Пустая. Вскрытая как консервная банка. Накрытая фанеркой. Крапивин вовсю пользовался помощью Бориса Михайловича, который громыхал замком. Сначала снял его, потом повесил. Сейчас снова открывает. Молодец. Дает шанс. Но тот, кто рядом с ним, далеко не дурак. Любой оперативник в два счета раскусит этот трюк.
Нет, прятаться бесполезно. Это все равно что самому продеть руки в наручники.
Близнец взял пистолет на изготовку и стал к двери. Он уже знал, что будет дальше. Оперативник, войдя в гараж, сразу встретится взглядом с черным зрачком пистолета. Он услышит грозное предостережение: «На пол! Лежать!» Что дальше? Дальше продолжение черной полосы, следа от колес рванувшей вперед клюевской машины.
А пока он слышал, как старик вовсю пытается спасти его.
— Я же вернулся, чтобы закрыть гараж! Вот ворона...
Старик говорил громко. Точнее, он восклицал. А тот, кто находился рядом с ним, говорил тихо, хрипло. Знакомый голос. Но слов не разобрать. И голос Бориса Михайловича стал тише. Отвечает на какой-то вопрос: «Ветеран. Ветеранить начал, когда стукнуло девять. Награды? Орден Сутулова имеется». И — не слышно бряцанья замка.