Гордеев протянул Насте листок.
– На, прочти. Заодно и свою память проверь. Считай, я тебе экзамен устроил на внимательность.
– Что это? – спросила она, беря протянутый листок.
– Выписка из протокола допроса матери Базанова. Читай, читай.
Настя быстро пробежала глазами по строчкам. Она сразу узнала почерк Короткова – крупный, некрасивый, но очень разборчивый. «Мужчина лет около сорока, смугловатый, волосы длинные, кудрявые, как у певца, который из «Машины времени». Да, правильно, Макаревич его фамилия, спасибо, что подсказали. Только залысины большие. И в очках с затемненными стеклами. Роста невысокого, ниже Кирочки, а у Кирюши рост метр семьдесят три. Одет хорошо, дорого, но не броско. Кавказец? Нет, не похоже, что он с Кавказа. Кавказцы – они, знаете, вычурные такие, все пиджаки бордовые носят или зеленые, пальто у них длинные, как из журнала мод. В общем… нет, у них очень особенная манера одеваться, а этот мужчина, хоть и смуглый и темноволосый, но не кавказец».
– Вот это номер, – тихо выдохнула она, опуская лист бумаги на колени. – Вы меня наповал сразили. Это же тот самый мужчина, которого видели в «России» во время смерти Юрцева.
– Ну, не надо так уж категорически судить, – осторожно заметил Гордеев. – Тот самый или не тот – нам пока неизвестно, но описания их очень похожи. Сегодня после обеда сюда придут мать Базанова и некоторые участники нефтяной презентации, попробуем сделать комбинационный портрет, потом покажем его Базанову вместе с несколькими другими и попросим указать нам мужчину, который у него деньги пытался разменять. Это пока не твоя забота, этим занимается Доценко. А ты, деточка, подумай вот над чем: Базанов, конечно, не гигант мысли, совсем даже напротив, но какая-то элементарная логика в его поступках и словах быть должна. Ну самая элементарная, на уровне здравого смысла. Прикинь-ка, в чем он может лгать, а в чем говорить правду, и подумай, что из этого вытекает и как проверять. К трем часам тебя вызывает Семеныч, значит, до ухода зайдешь ко мне и доложишь.
Настя вернулась к себе в комнату, повесила небрежно брошенную на стол куртку в шкаф, включила кипятильник, чтобы сделать кофе, и стала задумчиво вытаскивать из своей необъятной сумки те бумаги, которые вчера брала с собой, когда ездила в министерство к генералу Коновалову, которого Виктор Алексеевич Гордеев за глаза именовал не иначе как просто Семенычем. Внезапная вспышка ярости ослепила ее, и Настя принялась с ожесточением рвать и выбрасывать в корзину длинные листы распечаток с разными списками и таблицами, которые она так старательно и любовно составляла дома на компьютере. «Дура! Безмозглая идиотка! – шептала она исступленно, раздирая пополам очередной свернутый в рулон длинный лист. – Почему ты об этом подумала только вчера? Ты должна была догадаться, что это нужно проверить в первую очередь. В первую очередь ты должна была убедиться, что жертвы палача – из числа фигурантов, которых отрабатывали по делу, но что-то не срослось, не связалось. А ты сочла, что это наверняка так и есть, и уже на этом выстроила свою версию о работнике милиции, который решил сам вершить свой суд. Самонадеянная кретинка! Две недели ушли впустую, две недели выкинуты на помойку. За это время можно было сделать массу полезной работы, а ты потратила две недели черт знает на что. Гнать тебя надо с этой работы поганой метлой!»
Гневные слова закончились одновременно с подлежащими уничтожению бумагами. К этому времени закипела вода в высокой керамической кружке, Настя сделала себе крепкий кофе, закурила и стала успокаиваться. Руки, правда, еще сильно дрожали и сердце колотилось как бешеное, но злость на саму себя прошла, уступив место поискам рационального. В конце концов, сказала себе Настя Каменская, если бы я не занялась списками личного состава, я бы никогда не узнала, что в ряде областей шла интенсивная смена кадров, которая началась примерно через три-четыре месяца после тех преступлений, виновных в которых сейчас методично уничтожает палач. И если бы я этого не узнала, я не смогла бы определить те области, в которых скорее всего будет действовать этот палач в ближайшем будущем. Новая жертва палача говорит о том, что закономерность я выявила правильно. Но, с другой стороны, это означает, что впереди как минимум еще три жертвы. Их надо защитить. Палача надо найти. И каждый из них должен быть наказан по заслугам. Жаль, конечно, что жертва не из числа фигурантов, потому что это сильно затрудняет ее поиск и охрану. И жаль, что палач может оказаться кем угодно, не обязательно нашим сотрудником, потому что «кого угодно» намного труднее отследить. Но по крайней мере понятно, на какой территории он будет действовать. Конечно, не наверняка, но с большой степенью вероятности…
В начале марта за городом было удивительно хорошо. Морозы ослабели, ртуть в уличных термометрах ночью не опускалась ниже минус восьми градусов, а днем поднималась до нуля, но снег, в городе превращавшийся в коричневую грязь, в Подмосковье еще радовал если и не девственностью, то, во всяком случае, чистотой. Сегодня Григорию Валентиновичу Чинцову предстояла очередная встреча с новыми хозяевами. В тот раз, когда Сергей увидел на улице женщину – родственницу Павла и Чинцов из-за этого вынужден был добираться до места встречи на такси, были оговорены лишь общие намерения и условия сотрудничества. Услуги Голубцова требовались на этот раз не для того, чтобы выбить из игры соперников, а для того, чтобы привлечь на свою сторону отдельные политические группировки и, соответственно, поддерживающий их электорат. Таким образом, лозунг, под которым Григорий Валентинович должен был отныне плести свои любимые интриги, звучал так: «Иди под наши знамена, а то хуже будет».
Информация о том, что «убойное» интервью Александра Ратникова было организовано именно Чинцовым, просочилась к его новым хозяевам, и Григорий Валентинович понимал, что его считают человеком достаточно могущественным и изворотливым. На него очень рассчитывают. А что он может реально предложить? Увы, ничего. То есть ничего такого, чего не могут и другие опытные в подобных делах люди.
Сережа и Николай выследили родственницу Павла сначала только до ее дома. Когда на другой день она куда-то отправилась, они ее потеряли в метро. Идиоты! Привыкли в последние годы только на машинах разъезжать, забыли уже, что такое московское метро в «часы пик». А близко к ней подходить нельзя было, она же их в лицо знает, в Уральске чуть не полчаса за их столиком просидела, разговоры пьяные разговаривала. Потом-то они ее, конечно, достали, от дома до здания ГУВД на Петровке довели и в тот же день выяснилось, что она встречается с Павлом. Но Сауляк, прохвост эдакий, их заметил и попытался сбежать. Ночь провел у Анастасии, или как там ее зовут на самом деле, а утром все-таки оторвался от наблюдения. И скрылся неизвестно куда. Почти две недели Сережа и Коля за женщиной ходили, но к Павлу она их так и не привела. Теперь Чинцову понятно, что Сауляк спрятался далеко и надолго. Не найти его. И надежду на эту женщину пришлось оставить. Судя по тому, куда она каждое утро отправляется, она работает в Главном управлении внутренних дел Москвы. Что общего у нее с Павлом? Впрочем, родственница – она и есть родственница, и никакого значения не имеет, где она работает. Все равно понятно, почему она с ним встречается. Плохо только, что задействовать ее нельзя, даже если она такая же, как и сам Сауляк.