— Чтобы мой король просил о пощаде у каких-то разбойников? — отозвался чей-то голос. — Ну-ка, Маграт, подай мне вон тот кувшин с молоком!
— И, млеком милосердия вспоенное, то сердце расцветет…
— Его мне подарила моя тетя…
— …Корона из корон, венец нерукотворный. Вновь воцарилась гробовая тишина. Двое бандитов молча рыдали в ладони.
— Ты все сказал? — произнес наконец главарь. Пожалуй, впервые в жизни Томджон несколько смутился.
— Э-э-э… Ну да. Разумеется. Э-э-э… Может быть, мне повторить?
— Хорошая речь, — одобрил разбойник. — Но я-то здесь при чем? Я — человек практичный. В общем, приступайте к сдаче ценностей.
И его клинок, проделав несколько пассов, остановился у самого кадыка юноши.
— А вы что столпились, как идиоты? — обратился главарь к остальным актерам. — Делайте, что говорят, не то вашему парню крышка.
Юный Притчуд робко вскинул руку.
— Чего? — рявкнул разбойник.
— П-п-прошу п-п-прощения, сир, н-но вы внимательно слушали?
— Так, больше я повторять не буду. Или я сейчас же услышу звон монет, или вы услышите бульканье крови!
В действительности же обе стороны услыхали свирепый свист, начавшийся высоко в небе и закончившийся попаданием в разбойничий шлем кувшина с молоком, который за время полета успел порядком заиндеветь.
Уцелевшая часть шайки, бросив взгляд на печальный исход, поспешила сделать ноги.
Актеры разглядывали поверженного разбойника гораздо дольше. Хьюл пнул башмаком осколок льда.
— Красота… — слабо промычал он.
— Он даже понять ничего не успел! — пробормотал Томджон.
— Родился критиком и умер критиком, — заключил гном.
Кувшин был бело-синим. Удивительно, но в критические моменты мелкие детали всегда бросаются в глаза. Кувшин за свою жизнь несколько раз разбивался, но его склеивали снова. Очевидно, кто-то был очень привязан к кувшину.
— Видимо, мы столкнулись с какой-то редкой разновидностью смерча, — произнес гном, пуская в ход логику.
— Но кувшины просто так с неба не падают, — веско промолвил Томджон, обнаруживая поразительную склонность человеческого разума отвергать очевидные вещи.
— Да, раньше я о таком не слышал. Рыбы, лягушки, камни — все это было, — согласился Хьюл. — Но вот насчет домашней утвари — не уверен. — Он запустил в ход свою фантазию. — Хотя подобного рода необъяснимые явления были описаны. Особенно часто они упоминаются в трудах, посвященных Овцепикам, причем указывается, что в этой части мира они стали естественными и ничего необычного в них никто не видит.
Актеры непривычно тихо разбрелись по своим фургончикам и снова пустились в путь. Юный Притчуд собрал все осколки кувшина, которые только смог найти, и сложил их в отдельную шкатулку. Оставшуюся часть дня он провел с задранной головой, надеясь, что с неба свалится сахарница или ваза с конфетами.
* * *
Фургоны комедиантов, точно мошки, закованные в дымчатое стекло кристалла, тащились по крутым склонам Овцепиков.
— Ну, как у них дела? — поинтересовалась Маграт.
— Плутают по округе, — ответила матушка. — Может, актеры они хорошие, но в путешествиях ничего не смыслят.
— Хороший был кувшин, — вспомнила Маграт. — Таких уже не делают. Вообще, ты могла бы воспользоваться утюгом, что вон на той полке.
— В жизни есть ценности поважнее, чем кувшины с молоком.
— Вокруг его горлышка был такой красивый узор…
Последние слова матушка пропустила мимо ушей.
— По-моему, самое время лично взглянуть на этого принца. Собирайся и пошли. — И матушка крякнула в кулачок.
— Ты крякнула, матушка? — недоуменно спросила Маграт.
— Крякнула? Неправда! Я… — Матушка запнулась. — Я не крякнула, а… хмыкнула.
— У Черной Алиссии была привычка крякать.
— Смотри не кончи, как она… — подала голос нянюшка, греющая ноги у камина. — Она под старость совсем рехнулась. Отравленными яблоками увлеклась и всем таким прочим.
— Просто я хмыкнула несколько… пронзительнее обычного. — Из обороны, в которой она, похоже, отсиживалась слишком долго, матушка перешла в нападение. — Кроме того, ничего плохого в кряканье я не вижу. Все хорошо — только в меру.
* * *
— Сдается мне, что мы малость заплутали, — сказал Томджон.
Хьюл скользнул взглядом по залитой пурпурным светом торфяной пустоши, что простиралась прямо до зазубренных скал Овцепикских гор. Даже в самый разгар лета некоторые наиболее исполинские вершины были увешаны массивными ожерельями льда и снега. И пейзаж этот очень хорошо поддавался описанию.
Пчелы делово сновали в придорожных зарослях чабреца — или просто делали вид, что заняты каким-то крайне важным делом. Над высокогорными лугами скользили облака. Над горами нависла многомерная и пустая тишина, насаждаемая природой, которая не только не была знакома с людским присутствием в этих краях, но и нисколько в оном присутствии не нуждалась.
Равно как и в верстовых столбах.
— Мы заплутали еще миль десять назад, — сообщил Хьюл. — Теперь это уже должно называться как-то по-другому.
— Ты же мне говорил, что все горы изрешечены туннелями гномов, — напомнил Томджон. — Мол, гном в горах никогда hp потеряется.
— Не в горах, а под горами, — уточнил Хьюл. — Геологические формации, смена пластов… Сверху этого не увидишь. Ландшафт мешает.
— Если ты так хочешь, мы можем вырыть яму, — предложил Томджон.
Однако денек выдался погожий. Дорога петляла между островками елей, предваряющих появление самого леса, и было так заманчиво оставить мулов в покое, положиться на то, что дорога рано или поздно куда-нибудь да выведет.
Этот вымысел географов сгубил не одну жизнь. Дороги вовсе не обязаны куда-либо выводить, им вполне хватает где-нибудь начаться, а дальше как все сложится.
— И все-таки мы заплутали, — спустя некоторое время повторил Томджон.
— Вовсе нет.
— Ну и где же мы находимся, по-твоему?
— В горах. Даже на карту не гляди.
— Надо бы остановиться и расспросить местных. — И Томджон вперил взгляд в окружающее их безмолвие, которое время от времени нарушалось зловещим воем кроншнепа — или бобра.
Познания Хьюла в области пернатой, мохнатой и прочей живности заканчивались на уровне залегания известняка. Гному ясно было одно: человеческим присутствием здесь даже не пахнет.
— И кого ты имеешь в виду под местными? — едко осведомился он.
— Вон ту старуху в смешной шляпе, — махнул рукой Томджон. — Я уже давно за ней наблюдаю. Каждый раз, когда я поворачиваюсь в ее сторону, она почему-то сразу прячется за куст.