И вот город процветал, а стража тем временем тихо чахла, словно бесполезный придаток, покуда не превратилась в горстку жалких безработных неудачников, которым идти было совсем некуда, разве что в Городскую Стражу, и к которым ни один здравомыслящий человек не стал бы относиться серьезно.
Наоборот, теперь стражникам всячески намекали, чтобы они выбросили из головы эту дурь – бороться с преступностью. Но пусть главный вор еще немного поволнуется – такая игра стоит свеч, решил патриций.
Капитан Ваймс постучал – очень неуверенно, поскольку каждый удар эхом отдавался у него в черепе.
– Войдите.
Ваймс снял шлем, запихал его в сгиб локтя и толкнул дверь. Она отворилась со скрипом, распилившим его мозг напополам тупой пилой.
В присутствии Волча Воунза он всегда чувствовал себя неловко. Если уж на то пошло, в присутствии патриция он тоже ощущал неловкость – но то совсем другое, там вступали в действие природные инстинкты. Ну и обыкновенный страх, конечно. В то время как Воунза он знал с раннего детства, которое протекало в Тенях. Уже тогда этот пацан подавал большие надежды. Нет, в главарях банды он не ходил. Силенок не хватало, кишка была тонка. Да и, в конце концов, что толку быть главарем банды? Каждому главарю банды дышит в спину пара каких-нибудь молодых да ранних «лейтенантов», жаждущих занять его место. Главарь банды – здесь долгосрочных перспектив нет. Но в каждой банде имеется свой бледный малыш, которого держат потому, что именно от него исходят все умные идеи, связанные, как правило, с пожилыми женщинами и незапертыми магазинами. Естественно, что в мироздании Теней эту нишу занимал Воунз.
Тогда как Ваймс был одним из «средних чинов», этаким мальчиком на подпевках, чья роль ограничивается только одним: в нужный момент пропеть «да». В его памяти Воунз остался костлявым пацаненком, вечно волочащимся где-то позади, в потрепанных, доставшихся от многочисленных старших братьев штанах. А передвигался Воунз забавным «подпрыгом», который он выработал, чтобы не отставать от прочих мальчишек. Однако идеи он выдавал одну за другой – так он отвлекал вышестоящее руководство от ленивого и не всегда для Воунза приятного «прикалывания» над ним, их любимого времяпрепровождения в те промежутки, когда что-либо более захватывающее отсутствовало. В преддверии зрелости это была идеальная тренировка, и Воунз воистину достиг высот.
Да, жизненный путь обоих мальчишек начался в канаве. Но Воунз всеми силами выкарабкивался оттуда, в то время как Ваймс, чего он и не отрицал, всего лишь плыл по течению. Иной раз казалось, вот-вот – и он поднимется на ступеньку повыше, так нет ведь – то выскажется начистоту, то ляпнет что-нибудь не то. Обычно и то и другое одновременно.
Вот что заставляло его испытывать неловкость в присутствии Воунза. Оглушительное тиканье начищенного будильника честолюбия.
Ваймс так и не овладел азами честолюбия. Честолюбивые намерения испытывал кто угодно, только не он.
– А, Ваймс.
– Так точно, – деревянным голосом откликнулся Ваймс.
Он даже не стал пытаться отдать честь – во избежание стремительного падения. Жаль, не нашлось времени выпить ужин.
Воунз порылся в грудах бумаг на столе.
– Странные вещи творятся, Ваймс. Боюсь, на вас поступила серьезная жалоба.
Воунз наконец оторвался от своих бумаг. Очков он не носил. Но если бы носил, то непременно воззрился бы на Ваймса поверх них.
– Господин?
– Один из солдат Ночной Стражи. Похоже, он арестовал главу Гильдии Воров.
Ваймс слегка покачнулся и постарался сосредоточиться. К такому обороту он не был готов.
– Прошу прощения, господин, – выдавил он. – Я, по-моему, что-то не так понял.
– Я сказал, Ваймс, что один из твоих людей арестовал главу Гильдии Воров.
– Один из моих людей?
– Да.
Рассеявшиеся мозговые клетки Ваймса отважно пытались перегруппироваться.
– Солдат НОЧНОЙ СТРАЖИ! – выговорил наконец он.
Воунз невесело улыбнулся.
– Связал его и оставил перед дворцом. Это дело слегка попахивает. Тут был еще документ… а… вот он… «Согласно статье 14 (пункты г, д, е) Гражданского Уголовного Кодекса от 1678 года сей человек обвиняется в участии в Преступном Сговоре. Подпись: Моркоу Железобетонссон».
Ваймс напряженно покосился на Воунза.
– Четырнадцать «где»?
– Понятия не имею.
– И что это означает?
– Кабы я знал, – сухо ответил Воунз. – Так что насчет этого, как его, Моркоу?
– Но мы не делаем ничего такого! – воскликнул Ваймс. – Нельзя просто так взять и арестовать члена Воровской Гильдии. Я хочу сказать, если б можно было, мы бы день и ночь этим занимались, но ведь нельзя!
– Очевидно, этот твой Моркоу считает иначе.
Капитан затряс головой и поморщился от боли.
– Моркоу? Первый раз слышу.
Перед мутной убежденностью, с которой были произнесены эти слова, даже Воунз отступил.
– Но он… – Тут секретарь вдруг что-то вспомнил. – Моркоу, Моркоу… – проговорил он. – Это имя я раньше слышал. Нет, видел его написанным. – Его лицо утратило всякое выражение. – Доброволец, вот кто он такой! Помнишь, я показывал тебе письмо?
Ваймс уставился на него:
– То самое? От какого-то там, как его, гнома?
– Точно. Там еще упоминалось служение обществу и создание безопасных условий на улицах. Он просил, чтобы его сына сочли достойным и приняли в Городскую Стражу.
Секретарь зарылся в свою картотеку.
– А что он натворил?
– Ничего. В этом-то все и дело. Ничегошеньки. Чист как младенец.
Бровь Ваймса напряженно изогнулась, отражая отчаянные мозговые усилия вспомнить крайне редкое, почти неупотребляемое слово.
– ДОБРОВОЛЕЦ! – выговорил он.
– Да.
– И он вовсе не обязан был поступать на службу?
– Он ХОТЕЛ поступить на службу. Ты еще тогда сказал, это, мол, шутка, а я сказал, можно попробовать, надо чаще принимать в Городскую Стражу представителей этнических меньшинств. Припоминаешь?
Ваймс попытался. Припоминать было нелегко. Правда, он смутно помнил, что пил он именно для того, чтобы забыть. И допился до такой степени, что не помнил, что же ему все-таки нужно забыть. В конце концов он принялся пить, чтобы забыть о том, сколько он пьет.
Мешанина обрывочных картин – он уже и не пытался удостоить ее гордым именем Память – безмолвствовала.
– Помню ли я? – беспомощно сказал он. Воунз сложил руки на столе и наклонился вперед.
– Послушай, капитан, – сказал он. – Наш с тобой повелитель и господин желает разъяснений. Мне очень не хочется объяснять ему, что капитан Ночной Стражи не имеет ни малейшего представления о том, что происходит среди людей, находящихся, с позволения сказать, под его командованием. Такие вещи приводят только к неприятностям, начинают задаваться ненужные вопросы и так далее. Мы ведь не хотим этого, не правда ли? Хотим или нет?