И все-таки Джек Сандфи обманул ее. Инстинкты захлестнули Лиз с головой, и она не догадалась, что он ей лжет. Ей было с ним очень хорошо. Джек Сандфи впервые за многие годы заставил ее почувствовать себя желанной и сексуальной, и от этого игра, которую он затеял, становилась еще более жестокой.
Неужели он сделал это намеренно? Неужели все это было ложью, — гнусной, грязной, отвратительной ложью для того, чтобы манипулировать ее эмоциями? И если да, то почему? Может, он надеялся соблазнить ее? Хорошенько посмеяться над ее наивностью? Или потехи ради подцепить одинокую женщину? При мысли об этом она испытала смущение и злость. Лиз ни в коем случае не собиралась становиться жертвой. И независимо от того, какую цель преследовал Джек Сандфи, хотелось отплатить ему за это.
При воспоминании о встрече с Джеком Лиз наполнили противоречивые чувства. Она закрыла журнал, ощущая, как обида и негодование поднимаются в ней, словно свернувшаяся в клубок гадюка. Избегая встречаться взглядом с Клер, она взяла кусок торта из коробки. Торт тут же развалился и превратился в мешанину легкого бисквита и крема, капающего с пальцев.
— Ну что, ты согласна? — спросила Клер. — Поедем в Норвич?
— Сейчас, только захвачу баллончики с краской.
Клер нахмурила брови.
— Я в этом не участвую. Так да или нет?
Поймав недоуменный взгляд, Лиз махнула рукой.
— Не обращай на меня внимания. Я просто чувствую, что меня жестоко оскорбили. Отсюда и цинизм.
— Ничего нового. Ты хочешь поехать или нет? Если хочешь, по дороге заедем пообедать.
Лиз колебалась: конечно, было бы интересно посмотреть на скульптуры Джека Сандфи. Может, так она даже сумеет лучше понять, что он за человек. Идея заманчивая. Лиз терзалась сомнениями. И, хотя она ни за что не призналась бы Клер, какая-то частичка ее надеялась, что Джек окажется на выставке и будет следить за упаковкой скульптур. Лиз кивнула.
— Почему бы и нет? — сказала она.
* * *
Примерно в то же время в Норвиче Ник Хастингс решил прекратить свое обычное воскресное ничегонеделание в постели. Потянувшись, он потер глаза ладонями и положил книгу, которую читал, в прикроватную тумбочку. Полный мочевой пузырь вынудил его подняться и внимательно посмотреть, что готовит новое утро. Из окна спальни раздались знакомые, но при этом, как ни странно, успокаивающие стон пыхтение и скрип тележки молочника, которая объехав множество домов направлялась в молочный магазин.
Ник медленно сполз с постели и снова потянулся. Его охватило приятное ощущение почти чувственного наслаждения оттого, что каждая косточка и каждый сустав легко встают на место, как зубчики молнии на дорогом костюме.
Он прошел через прихожую и ступил ногами на ледяной пол ванной.
Все еще находясь в полудреме, Ник внезапно подумал о Лиз Чэпмен, репортере из отеля «Флаг». Погрузившись в грезы, он с удовольствием представил, как они снова встречаются. Она выглядела прекрасно, лучше, чем та Лиз, которую он помнил, как это часто бывает во сне, и он пригласил ее к себе домой на чашечку кофе. Ник был рад, что она приняла его приглашение: она улыбнулась теплой улыбкой, а когда он взял ее за руку, внутри у него что-то перевернулось. Он был счастлив, что снова видит ее. Он был рад видеть и официанта: тот тоже был здесь и подавал им кофе, делясь последними сплетнями и разнося на подносе печенье и копии каталога Джека Сандфи.
Отогнав видение, Ник обрадовался, что вся эта история с интервью так быстро разрешилась, причем без особенных усилий с его стороны. В конце концов ведь оказалось, что это всего лишь буря в стакане воды.
Жаль, что им с Лиз больше не суждено встретиться: они отлично поладили, и он знал, что она тоже почувствовала непреодолимую искру желания, промелькнувшую между ними, — ту самую искру, которая пронзила его, когда их ладони соприкоснулись, — будто по позвоночнику провели ледяными пальцами.
Со дня их встречи прошло уже почти две недели, и все это время она занимала все его мысли и воображение. Ник вспомнил, что пора позвонить Джоанне О'Хэнлон: проведать, как она себя чувствует, и назначить встречу.
Ник вернулся в спальню и открыл ставни. Утренний ветерок надул длинные белые тюлевые занавески, словно паруса лодки. Ник натянул спортивные штаны, надел старые кроссовки и мятую футболку и направился на кухню. Наполнил и включил чайник и спустился вниз.
На улице светило солнце, и толпа людей спешила в киоск на угол Беллмост-Элли за воскресными утренними газетами. Маленькая пожилая дама с большой мохнатой собакой, двое детей — мальчик и девочка, грузный мужчина в майке и джинсах, который уже побывал в киоске и с сознанием выполненного долга шел домой, засунув под мышку свернутую газету и зажав сигарету меж немногих оставшихся зубов.
Ник и толстый мужик уже многие годы усердно делали вид, что не замечают друг друга, — с тех пор, как Ник сюда переехал. Это случилось после того, как он расстался с женой, и жизнь казалась мрачной, тяжелой и неопределенной. Отношения между Ником и толстым мужиком ограничивались легким кивком головы, которым они обменивались каждое утро на пути к газетному киоску и обратно.
Прежде чем выйти на тротуар, Ник сделал глубокий вдох, набрав в легкие свежий воздух с примесью сигаретного дыма и аромата вчерашнего кофе из магазинчика деликатесов. Если он правильно рассчитал время и у газетного киоска не очень большая очередь, то успеет вернуться, как раз когда чайник закипит.
На проволочном рекламном щите у входа в магазин висел анонс воскресного выпуска «Санди Ньюс». Надпись черным маркером гласила: «Знаменитый скульптор рассказывает все. Эксклюзивное интервью с "enfant terrible" Джеком Сандфи».
Бросив взгляд на рекламу, Ник удивился подобному совпадению, но тут же выбросил это из головы. Должно быть, какому-то счастливчику все-таки удалось взять у Джека Сандфи настоящее интервью. Наконец-то опрометчивость льняного пиджака вышла ему боком, и это было совершенно справедливо.
Очутившись в тесном магазинчике, Ник взял из стопки газет воскресный выпуск «Мэйл» и стал думать, что бы еще купить. Может, «Телеграф»? А молоко у него еще есть? Может, взять упаковку печенья с шоколадной крошкой?
Ник уже собирался оплатить покупку, как маленькая пожилая женщина, привязав мохнатую собаку к водосточной трубе у входа в магазин, достала из стопки «Санди Ньюс» и случайно задела другие журналы. Они соскользнули на пол, увлекая за собой рекламные листки, вкладыши телепрограмм, анкеты книжных клубов и купоны на скидки, которые рассыпались по всему потертому линолеуму. Ворча, женщина наклонилась, чтобы поднять упавшие журналы, Ник начал ей помогать, и тут ему на глаза попался снимок Джека Сандфи на обложке — профиль и ладони, которыми он загораживал огонек зажигалки.
Ник замер, застыв в неудобной позе — полускорчившись, полувыпрямившись, — и присмотрелся повнимательнее. Это был увеличенный фрагмент одной из фотографий в каталоге, искусно отретушированный с помощью новейшей дорогой компьютерной графики. Ник медленно поднялся; коленные суставы недовольно хрустнули. Он не сводил глаз с фотографии. Снимок был потрясающий.