Фокус.
Найдите шоссе.
Фокус.
Под ласковым теплым дождем, со свистом рассекая воздух, мчатся автомобили.
Фокус.
На берегу высокие травы.
Фокус.
Травы колышутся, но не от ветра.
Фокус.
Пара крошечных глазок.
Фокус.
Фокус.
Фокус.
Щелк!
Масклин, который прятался в траве, отполз в лагерь номов, если позволительно так назвать клочок сухой земли под пластмассовым осколком.
Прошло несколько часов с тех пор, как они удрали от Внука Ричарда, как продолжал называть его Гердер. Из-за дождевых туч уже всходило солнце.
Дождавшись перерыва в движении машин, номы пересекли шоссе и поплелись куда глаза глядят, через густые заросли, шарахаясь от всех неожиданных звуков — будь то щебет или таинственное кваканье, — пока наконец не набрели на кусок пластмассы. Тут они улеглись подремать. Масклин вызвался сторожить их сон, хоть и не знал, с какой стороны ждать опасность.
Но во всем бывает своя положительная сторона. Талисман слышал радио— и телепередачи и нашел космодром для запуска Космических Челноков — «Шаттлов». Им оставалось всего восемнадцать миль. А они прошли уже немалое расстояние. Целых полмили. И наконец потеплело. Даже дождь был совсем теплым. И у них еще оставались запасы бекона, латука и помидорного сандвича.
Но предстояло пройти еще без малого восемнадцать миль.
— Когда запуск, повтори, пожалуйста, — спросил Масклин.
— Через четыре часа, — произнес Талисман.
— Это означает, что нам предстоит проходить по четыре мили в час, — угрюмо процедил Ангало.
Масклин кивнул. Ном, при полном напряжении сил, может пройти полторы мили в час по открытой местности.
До сих пор Масклин не задумывался над тем, каким образом им удастся поднять Талисман в воздух. Конечно, если бы он хорошенько поразмышлял, то наверняка сообразил бы, как приладить кубик к корпусу Челнока — там же наверняка найдется какая-нибудь щелка. А может, им удастся даже полететь и самим, однако Масклин отнюдь не был уверен, что этот замысел увенчается успехом. Ведь Талисман сказал, что в космосе жутко холодно и нет воздуха.
— Почему ты не попросил Внука Ричарда, чтобы он нам помог? — вскинулся на него Гердер. — Почему ты удрал?
— Не знаю, — оправдываясь, сказал Масклин. — Вероятно, надеялся, что мы справимся сами.
— Но ведь вы ездили на Грузовике. Жили в Универсальном Магазине. Летали на «Конкорде». Вы едите человеческую еду, — сказал Талисман.
Масклин был изумлен. Талисман не часто приводил подобные доводы.
— Это другое, — сказал он.
— Почему?
— Они ничего о нас не знали. Мы брали что хотели. Не дожидаясь, пока нам дадут. Они думают, что это их мир, Талисман. Думают, что им принадлежит все. Они всему дают имена, все себе присваивают. Знаешь, что я подумал, когда увидел его: вот Человек в человеческом доме, занятый человеческими делами. Что он может понять в номах? Как он может понять, что крошечные человечки — вполне реальные существа со своими мыслями! Я не могу допустить, чтобы человек надо мной властвовал. Да еще так грубо.
Масклину показалось, что Талисман подмигнул ему.
— Мы проделали слишком далекий путь, чтобы не справиться самим, — пробормотал Масклин, глядя на Гердера. — Как бы там ни было, ты почему-то не кинулся пожать его толстый палец.
— Я был ошеломлен. При встрече с божеством я всегда теряюсь, — сказал Гердер.
Все кругом было так сыро, что они не смогли разжечь костер. Не то чтобы им нужен был огонь, просто с огнем было бы как-то поуютнее. Но, судя по тому, что тут валялась сырая кучка золы, другие были более удачливы.
— Интересно, как там дела дома? — помолчав, спросил Ангало.
— Должно быть, в порядке, — сказал Масклин.
— Ты так думаешь?
— Если говорить начистоту, скорее надеюсь.
— Твоя Гримма всех там организует, — ухмыльнулся Ангало.
— Она не моя Гримма, — огрызнулся Масклин.
— Не твоя? Чья же тогда?
— Она… — Масклин заколебался. — Наверно, своя собственная, — неуклюже вывернулся он.
— А я думал, вы собираетесь… — начал Ангало.
— Ничего мы не собираемся. Я предложил ей пожениться, а вместо ответа она долго рассказывала мне о лягушках, — сказал Масклин.
— Женщина есть женщина. Что с нее взять? — сказал Гердер. — А ведь говорил: не надо их учить читать. У них от чтения перегреваются мозги.
— Она сказала, что на свете нет ничего важнее, чем маленькие лягушки, живущие в чаше цветка, — продолжал Масклин.
Тогда, во время того разговора, он был слишком сердит и теперь сам удивился, что запомнил слова Гриммы.
— Похоже, ее мозги так перегрелись, что на них можно вскипятить чайник, — съязвил Ангало.
— Она сказала, что вычитала это в книге.
— Вот-вот, — сказал Гердер, — поэтому-то я и возражаю, чтобы всех поголовно учили читать. Не каждому это на пользу.
Масклин, насупившись, смотрел на дождь.
— Впрочем, теперь я вспоминаю, — сказал он. — Гримма говорила не просто о лягушках. Она имела в виду нечто большее. Она рассказала, что где-то далеко есть горы, где всегда жарко и почти все время идет дождь; на этих горах растут очень высокие деревья, на верхних ветвях которых цветут большие цветы — бромелиады. В чашах этих цветов маленькими лужицами стоит вода. И есть такие крошечные лягушки, которые откладывают в эти лужицы свои икринки; из икринок вырастают головастики; головастики превращаются во взрослых лягушек… Вот так всю свою жизнь лягушки живут в цветах на верхушках деревьев, ничего не зная о простирающейся внизу земле. Когда ты поймешь, что мир полон таких чудес, ты уже никогда не сможешь жить по-прежнему. — Он перевел дух и закончил: — Вот что, по-моему, она хотела сказать.
Гердер посмотрел на Ангало.
— Ничего не понял, — сказал он, — совершенно ничего.
— Это метафора, — пояснил Талисман. Но никто не обратил внимания на его слова.
Масклин почесал в затылке.
— Гримма считала, что все это очень важно, — сказал он.
— Это метафора, — повторил Талисман.
— Женщины всегда хотят чего-нибудь, — вставил Ангало. — Моя жена, например, только и думает, что о нарядах.
— Я уверен, что Внук Ричард непременно помог бы нам, — вернулся к недавно происшедшему Гердер. — Если бы только мы решились с ним потолковать. Возможно, он накормил бы нас вкусным ужином…