— Он когда-нибудь был женат? — спросила я шепотом, подумав о женщине с фотографии на каминной полке.
Тетя покачала головой, словно считала нелепой саму мысль о женатом Генри.
— Нет.
Я оглядела маленькую гостиную со стенами, обшитыми панелями, и дощатым полом. Взгляд упал на каминную полку, заставленную морскими камушками и фотографиями в рамках. Фото красивой блондинки исчезло.
— Погоди-ка, на прошлой неделе здесь стояла фотография женщины, — удивилась я. — Наверное, подруга юности Генри. Знаешь, о каком снимке я говорю?
— Нет, — отстраненным голосом сказала Би. — Я здесь давно не была.
— Если бы ты его видела, то запомнила бы. Красивая светловолосая девушка стоит перед домом Генри.
Би смотрела в окно на залив и молчала, погрузившись в свои мысли.
— Столько лет прошло, — наконец ответила она. — Уже ничего не помню.
Через пару минут Генри принес кофе, но Би, похоже, разволновалась и явно нервничала. Я не могла понять, что ее тревожит. Пришлось говорить за обеих, и я втянула Генри в беседу о его саде. Би все время старательно отводила глаза. Допив кофе, она поставила чашку на блюдце.
— Эмили, что-то у меня разболелась голова. Думаю, нам пора домой.
Генри протестующе поднял руку.
— Нет-нет, вы должны взглянуть на сад. Хочу вам кое-что показать.
Би неохотно согласилась, и мы втроем прошли через кухню к двери, которая выходила в сад за домом. Едва мы сделали несколько шагов, как Би посмотрела вправо и изумленно охнула. Сотни нежных светло-зеленых листочков пробились сквозь землю, обрамляя ковер из крошечных лиловых цветов с темно-фиолетовыми серединками.
— Генри! Как? Откуда они взялись?
Генри покачал головой.
— Я заметил их пару недель назад. Просто выросли.
Би повернулась ко мне и, увидев мое замешательство, пояснила:
— Это лесные фиалки. Я не видела их на острове с…
Ее голос дрогнул.
— Очень редкие цветы, — добавил Генри, заполняя паузу. — Их невозможно культивировать. Они сами выбирают, где расти.
Би встретилась с ним взглядом и улыбнулась доброй, прощающей улыбкой. У меня потеплело на сердце.
— У Эвелин есть теория о лесных фиалках.
Она замолчала, словно бережно доставала из кладовой памяти запылившееся воспоминание.
— Да, она говорит, что они растут там, где нужны. Как будто сообщают об исцелении и надежде. Хотя смешно полагать, что фиалки что-то знают, правда, Генри?
Генри согласно кивнул.
— Нелепо!
— Увидеть, как они цветут, да еще в марте… — Би все еще не верила своим глазам.
Генри снова кивнул.
— Да уж.
Они оба глядели, не отрываясь, на фиалки, нежные и хрупкие, но стойкие и упорные, когда их много. Я шагнула назад. Би с Генри стояли рядом и, похоже, думали об одном и том же. Наверное, здесь кроется нечто большее, чем просто цветы.
Домой мы вернулись молча. Тетя пошла прилечь, а я открыла ноутбук и обещала себе не вставать, пока не напишу еще два абзаца. К сожалению, меня хватило только на то, чтобы бездумно смотреть на часы в верхнем углу монитора. Промаявшись восемь минут в ожидании вдохновения, я позвонила Аннабель.
— Привет, — вяло ответила она.
— Что случилось?
— Ничего.
Так я и поверила!
— Неправда, я по твоему голосу слышу.
Она вздохнула.
— Не хотела тебе говорить.
— Что именно?
Молчание в трубке.
— Анни!
— Ну ладно, ладно. Я видела Джоэла.
У меня заколотилось сердце.
— Где?
— В кафе на Пятой авеню.
— И что?
— Он спрашивал про тебя.
Я чуть не задохнулась от волнения.
— Что ты ему сказала?
— Не надо было тебе говорить.
— Раз уж проговорилась, давай, выкладывай.
— Он спросил, как ты.
— Ты сказала ему, что я здесь?
— Нет, конечно! Но я упомянула, что ты с кем-то встречаешься.
— Анни!
— Да. Послушай, раз уж он нашел себе другую женщину, пусть знает, что ты тоже не стоишь на месте.
— И как он это воспринял?
— Ну, плакать от горя не стал, но ему это не понравилось. По лицу было видно.
— Что видно?
— Ему неприятно, что ты с другим, глупая.
Сердце провалилось. Я села, должна была сесть, ноги не держали. И еще подташнивало.
— Эм, ты там?
— Угу.
— Вот видишь, весь процесс восстановления насмарку. Не забывай, Джоэл тебя бросил, и бросил подло.
Чистая правда, но почему-то слова подруги меня уязвили.
— Знаю. Ты права. — Я расправила плечи. — У меня все будет хорошо. Очень хорошо.
— Так и будем повторять «хорошо»?
Я улыбнулась.
— Хорошо. Какие еще новости?
— Больше никаких. Но в этой квартире сейчас настоящая трагедия.
— Что такое?
— У тебя нет мороженого.
Я вспомнила ночные посиделки с ведерком вишневого мороженого «Бен и Джерри», которые устроила перед тем, как уехать на остров.
— И правда, трагедия.
— Пока, милашка.
Едва я положила мобильник на стол, как зазвонил домашний телефон Би. После четырех звонков я сняла трубку.
— Алло?
— Эмили, это ты?
— Мама?
— Здравствуй, детка. Ты уже слышала потрясающие новости?
— Что еще за новости?
— Даниэль беременна!
Наверное, нужно было сказать: «Замечательно!» или «О, чудо жизни!», но я лишь пожала плечами.
— Опять?
У Даниэль это был третий ребенок. По мне, хоть тринадцатый.
— Да, она должна родить в ноябре, — восторженно сообщила мама. — Правда, здорово?
В ее словах слышался скрытый упрек: «И почему ты не такая, как твоя сестра?» Мама была готова разразиться дифирамбами в адрес Даниэль, и я быстренько сменила тему:
— Би сказала, что ты звонила. Ты это хотела сообщить?
— Да, детка, но еще я узнала о Джоэле. Очень за тебя волнуюсь. Как ты?
Я не стала отвечать.
— Откуда ты узнала?