Все накопившиеся за эту неделю эмоции вылились в такой спортивный восторг, что Наташа, попав в родную среду, показала отличные результаты, выбив на биатлонных мишенях с ошеломительной скоростью сначала пять из пяти стоя, а потом показав такой же идеальный результат лежа.
– Великолепно! – один из членов комиссии, которого Слесаренко представила как Гвоздева Виталия Владимировича, не смог сдержать эмоций. Это был самый молодой из членов комиссии, спортивного вида парень лет двадцати пяти.
Еще через два дня на стенде с заветным списком зачисленных появилась фамилия Наташи.
В суете подготовки к вступительным экзаменам Наташа даже не успела понять, что приехала в столицу. А после удачного поступления она почувствовала себя как морж, вынырнувший из-под воды, или как спринтер, который пробежал дистанцию, наконец видит стадион и зрителей и приводит в порядок сбитое дыхание. И теперь, будучи потомственной охотницей, Наташа начала изучать свою новую среду обитания, свои новые угодья.
Первое, с чем она столкнулась, – это полное безразличие к ней окружающих. Когда Наташа росла в детском доме, к ней относились как к дикому, но все же ребенку и проявляли хоть номинальное, но участие. Егор Иванович и Марья Николаевна старались окружить ее своей заботой. В Новосибирской ДЮСШОР жили не всегда дружной, но общиной, и хоть над Наташей и посмеивались, но во всяком случае ее замечали. В Москве же она ощутила себя маленьким муравьем из детского урока Егора Ивановича: ты надрываешься, тащишь свой листок – но окружающему тебя городу-гиганту и его обитателям это абсолютно безразлично.
И вот снова общежитие, подача документов. Толстенький комендант пробурчал стандартные фразы о распорядке дня и о том, какие штрафные санкции ее ожидают, если она правила нарушит, кастелянша взяла залог и выдала пачку застиранного белья. Снова чужой, казенный дом…
Поднявшись на нужный этаж, Наташа с трудом нашла нужный номер комнаты в мрачном коридоре. Пару секунд она постояла перед дверью. В голове промелькнуло: «А что, на этот раз не получится, как с Томкой?..» – и девушка сухо усмехнулась.
Когда наконец она зашла в двухместную комнату, то увидела соседку, лежащую на кровати и рассматривающую глянцевый журнал с яркими картинками на обложке.
Подняв голову на вошедшую, девушка опустила взгляд на сумку в руках Наташи и, кинув оценивающий взгляд, бросила ей: «Хелло». После этого, посчитав церемонию знакомства оконченной, она вернулась к разглядыванию журнала. Наташа начала распаковывать сумку и выкладывать свой небольшой гардероб в стоящий в углу комнаты шкаф. Краем глаза она заметила, что за ее действиями наблюдает новая соседка. Девушка брезгливо морщилась, видя старенький свитер и футболки Наташи. Когда же Наташа поставила полупустую сумку на стол, соседка оторвалась от чтения.
– Осторожно, не задень мои духи. Они очень дорогие, – капризным тоном сказала она Наташе, показывая на пузырек нелепой формы на краю стола. – Кстати, меня зовут Элен. – Последняя фраза прозвучала так, будто девушка сообщила Наташе, что та говорит как минимум с министром по развитию стран третьего мира.
«Лена, значит», – про себя отметила Наташа.
– А я Наташа, – уже вслух сказала она и переставила сумку на стул.
– О’кей, – сказала Лена-Элен и снова углубилась в журнал.
Хотя сама Наташа была замкнутой, такая манера общения показалась ей странной. Однако позже, пообщавшись со своими новыми соседями, она поняла, что такое поведение является здесь нормой.
Еще одной странностью в своих новых соседях, которую заметила Наташа, была их крайняя неохота вспоминать о своей прошлой жизни. Девочки, жившие в общежитии, обсуждали все на свете: погоду, журналы, еду, мальчиков, развлечения, иногда учебу, но тут же замолкали, когда начинался разговор о семье, о том, откуда они приехали и как жили раньше. В случае же, когда к ним приезжали родственники, девочки держали себя с ними напыщенно и высокомерно. Будто родственники были им что-то должны или в чем-то перед ними провинились. Однако это не мешало девочкам охотно принимать гостинцы со своей малой родины.
Такое лицемерное отношение было для Наташи в новинку. Особенно ее смущало это в новой соседке: Элен сбрасывала звонки от родителей, если кто-то был рядом, при этом раздражалась и выходила перезвонить в коридор. В тишине комнаты Наташа слышала, как Элен отчитывает свою мать за частые звонки, выдумывая, что они отвлекают ее от учебы.
Начинался учебный год. Удивленно, будто белок с поросячьими хвостиками, Наташа рассматривала девочек-соседок. Она не могла понять, зачем они вяжут на шее огромные банты из шарфов, красят ногти в ядовито-розовый цвет и обвешиваются дешевой бижутерией. Наташе казалось, что то, как чрезмерно девочки себя украшают, и то, как нагло себя ведут с незнакомыми людьми, выдает их провинциальность. А как раз ее девочки и пытаются скрыть. Наташа шла по аллее недалеко от общежития и размышляла: «Москва – очень красивый город. Она мне нравится. Она такая огромная! Чего только метро здесь стоит! Да в нем жить можно! А какие здания, какая сила чувствуется в них! Москва уверена в себе, и я от того, что нахожусь в ней, чувствую себя сильнее. Но почему люди здесь ведут себя так странно? Я не хочу становиться такой, как они. Ни Егор Иванович, ни папа этого не одобрили бы».
Из раздумий ее вывели голоса:
– О, сибирячка! Какие модные у тебя кроссовки! А в клубы ты тоже в этом свитере ходишь? – это были подружки Лены-Элен.
– Глупые вороны… – зло процедила сквозь зубы Наташа и быстро прошла мимо них, слыша, как продолжаются обсуждения ее небогатого гардероба.
«Чтоб они в болото провалились со своими шутками! И чего прицепились-то? – Наташа все ускоряла шаг. – Думают, мне обидно будет? Я это в Сибе [3] уже проходила. Не дождутся! – мысленно твердила она, пока не понимая, что лукавит. – Сами понаряжались и раскрасились, как индейцы, друг от друга не отличишь. И еще мне рассказывать будут, что надевать надо! Да ничего они не понимают!» – Наташа уже почти бегом направлялась на стадион. На беговой дорожке девушка исступленно наматывала круги, стараясь выкинуть из головы все ненужные мысли. Поздно вечером она нехотя брела к общежитию, стараясь избегать людей.
Москва была огромной, красивой, но все-таки чужой. Знакомилась Наташа со столицей долго и не без интереса.
Магазины! Тут можно было если не купить, то хотя бы увидеть все. От экзотических фруктов до самых невероятных машин. А зоопарк! Он был огромным, куда больше новосибирского, и производил впечатление маленького волшебного города.
А метро! После двух линий новосибирской подземки полтора десятка линий Московского метрополитена захватывали дух. Метро напоминало огромный музей. Каждая станция со своим сюжетом, стилем, почерком. Наташа не понимала, почему москвичи не видят всей этой потрясающей красоты. Она хотела объехать все станции и все рассмотреть. Но всегда был шанс заблудиться. Так, однажды девушку занесло в мрачный район Капотни, когда она ехала с Красной площади. Находясь под впечатлением от величественности собора Василия Блаженного и Алмазного фонда, Наташа перешла не на ту линию. Капотня производила впечатление фабрики по производству грязи. Грязь была жирная, смешанная с копотью с нефтеперегонного завода, замешанная на дожде и окурках. Она категорически не хотела отмываться с ботинок и штанин.