– Ну немало, коли даже обозначать стали, – рассмеялся мужчина.
Ульяна хотела бы обидеться, да не могла – в конце концов, наверное, она действительно выглядела круглой городской дурой в глазах местных.
С другого конца поля что-то прокричали.
– Так, – заторопился мужчина. – Ты все помнишь, что тебе говорили?
– Ага, – кивнула Ульяна.
– Справишься, все нормально?
«Да куда я денусь, – подумала девушка. – Как там говорится? Назвался груздем, полезай в кузов. А меня в этот кузов два месяца назад засунули». Но вслух сказала:
– Да, все о’кей.
– Ну окей, океюшка, – рассмеялся усач.
А потом, ловко подпрыгнув, забрался в кабину комбайна.
И началась уборочная.
Уже потом, когда Ульяна пыталась вспомнить, как проходила уборочная, она с удивлением обнаруживала, что память выхватывает лишь какие-то отдельные эпизоды.
Вот подборщик жадно вгрызается в хлебный валок.
Вот грузовик с наращенными бортами появляется откуда ни возьмись, лихо подкатывает к остановившемуся комбайну – тут важно смотреть по сторонам, ведь в шуме моторов можно не услышать машину – и мощная струя зерна льется к нему в кузов.
Вот она на другом конце поля сует корзину с собранными колосьями и зерном в руки напарницы – веснушчатой Аньки, хватает другую, пустую, и торопится вслед за комбайном, стараясь не отстать от него.
И везде, где только хватает взгляда – комбайны, шумящие волны пшеницы, рокот моторов, перекрикивание комбайнеров и их помощников, сосредоточенные и взмокшие девчонки… Они все, знакомые и незнакомые, друзья, приятели и чужие, в едином порыве на этом поле, плечом к плечу, бок о бок сражаются за урожай. Еще полгода назад Ульяна даже и представить не могла, что очутится здесь и будет работать в поле, будет переживать за то, чтобы у них все получилось, чтобы они успели вовремя, чтобы урожай поспел в срок, чтобы не сломался комбайн… Да что там, полгода назад слово «комбайн» у нее ассоциировалось только с кухонным комбайном! А тот агрегат, что передвигается по полю, она могла представить максимум по картинкам из детских книжек. Даже стыдно сейчас вспомнить, какой она была буквально недавно: избалованной, капризной и совершенно неприспособленной к работе. Она считала, что помыть дома посуду и подмести пол – уже тяжелая работа, после которой она с полным правом может валяться на диване и зависать в Интернете. Ха! Два раза «ха»!
Потом был перерыв на обед.
Уля даже и не представляла себе, насколько вкусными могут быть простые щи со сметаной и краюхой серого хлеба – на свежем воздухе, после тяжелой работы. Девочки собрались в кружок, громко скребли ложками по дну жестяных мисок, весело болтали и перемигивались с парнями-комбайнерами. Девушка пыталась выискать среди тех Родиона – но увы, его было не видно.
«Наверное, на другом поле где-то», – подумала она. Стало грустно. Ей бы очень хотелось, чтобы он увидел, как она лихо управляется с колосьями, как и не думает отлынивать, как работает наравне со всеми, а то и обгоняет кое-кого из девчонок. На минуту даже захотелось немного посачковать, полениться, не так сильно надрываться. «Эй, ты что!» – тут же оборвала себя Ульяна. Так нельзя. Они здесь, чтобы помогать. А если они будут лениться, то окажутся просто ненужной обузой. И это будет стыдно. С ними столько возились, возлагали такие надежды… А она возьмет и покажет себя обычной городской ленивой фифой, которая даже наравне со сверстницами не может работать. Нет-нет-нет, если не для Родиона, так для себя она догонит и перегонит всех своих подружек.
После обеда она работала с удвоенным усилием, ни на метр не отставая от комбайна. Она видела, как на нее с уважением поглядывают комбайнеры с соседних полос – и завистливо зыркают девчонки. Ей это было приятно. И даже не потому, что ее уважали или ей завидовали – а потому, что она сама, только своими силами, смогла сделать так, чтобы ее уважали и ей завидовали. И эти мысли придавали ей бодрости, она даже не замечала, как по спине стекают капельки пота, в кроссовки набилась трава, а плечи немного обгорели.
Вечером комбайнерам привезли второй обед, а ребятам сказали, что они могут отправляться в лагерь. Сама же уборочная продолжится – комбайны будут работать всю ночь, до выпадения росы. Ульяна чувствовала, как устали руки и спина, – завтра будут ныть все мышцы с непривычки, но ей было несколько обидно, что их отправляют с поля. Она бы не прочь помогать тут до самого утра.
Однако Степан пробежался по всему полю и строго-настрого наказал всем девчонкам в течение получаса собраться и отправиться в лагерь. В качестве заманчивого аргумента предложил прохладный душ – и девчонки не стали долго ломаться. Мокрые, запыленные, в какой-то сенной трухе, исцарапанные, в футболках и шортах, они были больше похожи на мальчишек-сорванцов и, заметив это, начали подтрунивать друг над другом.
Степан пообещал на всякий случай еще всем дополнительную порцию компота – причем столько, сколько смогут выпить, и убежал по своим делам.
Ульяна сидела на валке соломы и перешнуровывала кроссовок. Где-то вдалеке галдели девчонки, обсуждая события дня и договариваясь с парнями встретиться следующим вечером в деревенском клубе. Кстати, неплохая идея – прислушивалась краем уха к переговорам Уля. Лагерная смена вот-вот закончится, жаль упускать время. Да и со многими местными ребятами они встретились только сегодня, в поле. Судя по всему, в уборочной участвовало сразу несколько деревушек – видимо, это были части когда-то большого колхоза, после которого осталось большое общее поле. Так вот почему Оля когда-то говорила, что они с соседними деревушками дружат! Труд сообща – а ведь тут не только жатва, но и посевная – объединяет, тут не до ссор…
– А ты молодец, – услышала Ульяна за спиной знакомый голос.
Она обернулась. Родион сидел на земле в мокрой, пропотевшей майке, закатанных до колена штанах и грыз какую-то травинку. В его волосах застряла соломенная пыль.
– А ты молодец, – повторил он. – Не хуже пацанов справилась.
Ульяна почувствовала, как краснеет.
– Да нет, – делано равнодушно сказала она и смахнула со лба непослушную челку. – Что я-то. Вон девчонки как старались.
– Ну, девчонки-то да, – кивнул Родион. – Но им-то не впервой чем-то подобным заниматься. А ты же совсем новичок в этом деле.
– Ну что есть – то есть, – сконфуженно и совершенно не по-девичьи ответила Уля.
– Ну и вот. – Родион хлопнул себя по коленям и встал. – Так что ты даже дважды молодец.
– Спасибо, – еще сильнее зарделась Ульяна.
– Да ладно, за что спасибо-то, – махнул рукой парень. – Я ж от чистого сердца, правду.
– Ну все равно, спасибо. – Ульяна хотела сказать «за то, что наблюдал за мной».
– Слушай, – медленно сказал Родион, глядя куда-то в сторону. – Там наши пацаны с вашими девчонками договариваются завтра вечером в клуб пойти. Сегодня-то мы не можем, у нас всю ночь еще горячая пора…