– Да, и я должен торговать здесь вечно, господин, вечно. Даже закрыться мне нельзя! Сотни лет! Как-то раз ко мне зашел чародей… И я совершил страшную вещь.
– В лавке? – уточнил Двацветок.
– О да. Я не помню, что именно ему было нужно, но, когда он спросил меня про это, я… я издал такой всасывающий звук, ну, знаешь, вроде как свист, только наоборот?
Он продемонстрировал.
Двацветок помрачнел, но душа у него была добрая, и он всегда готов был простить.
– Понятно, – медленно проговорил он. – И тем не менее…
– Это не все!
– О-о!
– Я сказал ему, что на это нет спроса!
– После того как издал всасывающий звук?
– Да. И, очень может быть, я еще ухмыльнулся.
– О боги. А ты, случайно, не назвал его «милостивый государь»?
– Я… возможно, я так и поступил.
– Гм.
– Но и это еще не все.
– Не может быть!
– Да, я сказал ему, что могу заказать требуемую вещь и чтобы он зашел на следующий день.
– По-моему, хороший ответ, – вставил Двацветок, который, единственный из всех людей во множественной вселенной, позволял магазинам заказывать для него вещи и ничуть не возражал против того, чтобы переплачивать продавцам, компенсируя неудобство, которое доставила им необходимость держать у себя товар зачастую по несколько часов кряду.
– Но в тот день я рано закрылся, – продолжал продавец.
– О-о.
– Да, и я слышал, как он тряс дверную ручку. У меня была еще табличка на двери, ну, самая обычная, там говорилось нечто вроде «Торговли нет – даже сигаретами „Некромант“». В общем, я услышал, как он колотит в дверь, и расхохотался.
– Ты расхохотался?
– Да. Вот так. Хрумхрумхрумблорт.
– М-да, не очень-то разумный поступок, – покачав головой, признал Двацветок.
– Знаю, знаю. Мой отец всегда говорил: «Не суйся со своим товаром в огород волшебника». А потом чародей закричал, мол, я никогда больше не закроюсь, выкрикнул кучу слов, которые я не разобрал, и лавка… лавка… лавка ожила!
– С тех самых пор ты так и блуждаешь?
– Да. Может быть, в один прекрасный день я найду этого чародея, и то, что он хотел, будет у меня в продаже. Но до той поры мне придется кочевать с места на место…
– Это был ужасный проступок, – сказал Двацветок.
Продавец вытер нос передником.
– Спасибо.
– И все равно, он не должен был налагать на тебя столь страшное проклятие, – добавил Двацветок.
– Да, ну что ж, – продавец поправил передник и предпринял героическо-трогательную попытку взять себя в руки. – Во всяком случае, это ведь не приблизит нас к Анк-Морпорку.
– Самое забавное, – заметил Двацветок, – я когда-то купил свой Сундук в такой же лавке. Но только в другой.
– Нас несколько, – откликнулся продавец, поворачиваясь обратно к столу. – Насколько я понял, этот чародей – очень нетерпеливый человек.
– Бесконечно скитаться по вселенной… – в раздумье проговорил Двацветок.
– Вот именно. Правда, на налогах экономишь.
– На налогах?
– Да, налоги – это… – продавец остановился и наморщил лоб. – Не могу точно припомнить, так давно это было. Налоги, налоги…
– Такие покрывала?
– Возможно, да.
– Подожди-ка, он что-то придумал, – сказал Коэн.
Недобор устало поднял глаза. В тенечке было так приятно сидеть. И ювелир только что пришел к выводу, что, пытаясь убежать из города, заполненного ошалевшими безумцами, он, похоже, угодил в лапы к полному психу. Интересно, доживет ли он до того, чтобы об этом пожалеть?
Недобор от души на это надеялся.
– Да, он определенно что-то придумал, – голос ювелира источал горечь. – Сразу видно.
– Мне кажется, он их нашел.
– Прекрасно.
– Держись за него.
– Ты что, чокнулся? – спросил Недобор.
– Я знаю эту штуковину, поверь мне. Или ты предпочтешь остаться в компании звезднолобых? Им, наверное, будет о чем поболтать с тобой.
Коэн бочком придвинулся к Сундуку и быстро вскочил на него верхом. Сундук не обратил на варвара никакого внимания.
– Поторопись, – сказал Коэн. – По-моему, он вот-вот отправится.
Недобор пожал плечами и осторожно забрался герою за спину.
– О-о? А каким образом он…
Анк-Морпорк!
Жемчужина всех городов!
Разумеется, это не совсем точное определение – он не был ни круглым, ни блестящим, но даже злейшие враги этого города согласились бы, что если уж сравнивать с чем-нибудь Анк-Морпорк, то только с куском какой-то дряни, покрытым болезнетворными выделениями умирающего моллюска.
В мире есть более крупные города. В мире есть более богатые города. В мире наверняка есть более красивые города. Но ни один город во множественной вселенной не может соперничать с Анк-Морпорком по части запаха.
Великие и Древнейшие, которые знали о вселенных все и вдыхали запахи Калькутты, !Ксрк-!а и центрального Марспорта, единодушно согласились, что даже эти великолепные образчики назальной поэзии – не более чем частушки в сопоставлении с великолепными одами пахнущего Анк-Морпорка.
Можно говорить о козлах. Можно говорить о чесноке. Можно говорить о Франции. Валяйте. Но если вы не нюхали Анк-Морпорк в жаркую погоду, вы не нюхали ничего.
Горожане гордятся этим запахом. Они выносят стулья на улицу, чтобы насладиться им в погожий денек. Они надувают щеки, похлопывают себя по груди и оживленно комментируют еле заметные характерные нюансы. Они даже поставили памятник, чтобы увековечить ту темную ночь, когда войска одного вражеского государства попытались украдкой войти в город и успели уже забраться на стены, когда – оцените весь ужас! – затычки у них в носах перестали справляться с нагрузкой. Богатые купцы, проведшие много лет за границей, посылают домой за специально закупоренными и запечатанными бутылками местного воздуха, который вызывает у них на глазах слезы.
Так он действует на людей.
Описать эффект, который запах Анк-Морпорка производит на заезжий нос, можно только одним способом. При помощи аналогии.
Возьмите плед. Осыпьте его конфетти. Осветите разноцветной лампой.
А теперь возьмите хамелеона.
Посадите его на этот плед.
Внимательно посмотрите.
Видите?
Вот почему, когда лавка наконец материализовалась в Анк-Морпорке, Ринсвинд резко выпрямился на стуле и сказал: «Приехали», Бетан побледнела, тогда как Двацветок, совершенно лишенный обоняния, спросил: «Правда? А откуда ты знаешь?»