Большинством клиентов «Барабана» даже дубинка с гвоздями воспринималась как ну очень тонкий намек.
Однако все они были достаточно наблюдательными, чтобы обеспокоиться при виде высокой темной фигуры. Фигура стояла возле стойки и методично опрокидывала стопки. Она явно намеревалась выпить все содержимое бара.
Одинокие заядлые алкоголики всегда создают вокруг себя некое ментальное поле, обеспечивающее им полную независимость от окружающей среды и изолированность от оной. Но от данного экземпляра исходил мрачный фатализм, медленно опустошающий бар.
Впрочем, это ничуть не беспокоило трактирщика, поскольку одинокая фигура участвовала в очень дорогостоящем эксперименте.
В любом питейном заведении, в любой точке многомерного творения есть они — замшелые полки с липкими бутылками чудной формы, которые кроме жидкости с экзотическим названием (чаще всего зеленого или синего цвета) содержат еще и всякий хлам, до которого бутылки настоящих вин никогда не опустятся, например, целые фрукты, куски прутьев и, в особо острых случаях, маленьких затонувших ящерок. Никому не ведомо, зачем трактирщики хранят такое их количество. Вкус у подобных напитков, как у разбавленной олифой патоки. Подумывают, что за этим стоит голубая мечта любого трактирщика — что внезапно с улицы нежданно-негаданно войдет посетитель и попросит бокал Корнихского Персикового С Капелькой Мяты, за одну ночь превратив заведение в место, Где Надо Показываться.
Неизвестный добрался уже и до этой полки и занимался теперь ей.
— ЧТО ЭТО ТАКОЕ ЗЕЛЕНОЕ? Хозяин вперился взглядом в этикетку.
— Здесь написано, что это дынное бренди, — с сомнением в голосе сказал он. — Еще сказано, что оно приготовлено и разлито по бутылкам монахами, по древнему рецепту.
— Я ПОПРОБУЮ.
Трактирщик бросил взгляд на заставленный пустыми бокалами и стопками прилавок. В некоторых еще болтались остатки фруктового салата, из других торчали вишенки на соломинках, а третьи украшали маленькие бумажные зонтики.
— А может, уже хватит? — осторожно спросил он.
Какую-то смутную тревогу вызывал в нем тот факт, что он не может разглядеть лица незнакомца.
Бокал, вместе с напитком, кристаллизирующимся на стекле, исчез в капюшоне и появился уже пустым.
— НЕТ. А ЭТО ЧТО ТАКОЕ, С ЖЕЛТЫМИ ОСАМИ ВНУТРИ?
— Написано «Весеннее Согревающее». Да?
— ДА. И ПОТОМ ГОЛУБУЮ С ЗОЛОТЫМИ КРАПИНКАМИ.
— Э-э… «Старое Пальто»?
— ДА. И ДАЛЬШЕ ВТОРОЙ РЯД.
— Какое именно из вин желаете попробовать в нем?
— ВСЕ.
Незнакомец по-прежнему держался совершенно прямо. Бокалы с нагрузкой в виде сиропа и разнообразной растительности исчезали в капюшоне с регулярностью производственной линии.
«Вот оно, — подумал трактирщик. — Это настоящий стиль. Теперь я обзаведусь красным жакетом, положу на стойку обезьяньих орешков и огурчиков, развешу зеркала и заменю опилки». Взяв насквозь пропитанную пивом тряпку, он несколько раз с энтузиазмом протер деревянную стойку. При этом брызги от «Весеннего Согревающего» образовали радужный мазок, который вмиг уничтожил лак. Последний из постоянных клиентов нахлобучил шляпу и, бормоча что-то себе под нос, нетвердым шагом покинул заведение.
— НЕ ВИЖУ, В ЧЕМ ТУТ СОЛЬ, произнес незнакомец.
— Простите?
— ЧТО ДОЛЖНО ПРИ ЭТОМ ПРОИСХОДИТЬ?
— Сколько порций ты выпил?
— СОРОК СЕМЬ.
— В таком случае может произойти практически что угодно, — ответил трактирщик и, поскольку он знал свое дело и знал, что от него требуется, когда люди напиваются в одиночку в поздний час, принялся полировать стопку грязной от помоев тряпкой. — Что, жена из дому вышвырнула? Такие дела? осведомился он.
— ПАРДОН?
— Топишь горе в вине, верно?
— У МЕНЯ НЕТ НИКАКОГО ГОРЯ.
— Нет, конечно нет. Забудь мои слова. — Он еще несколько раз протер стопку. — Я просто подумал, что если с кем-нибудь поговорить, то станет легче.
Некоторое время незнакомец молчал, погруженный в размышления.
— ТЫ ХОЧЕШЬ ПОГОВОРИТЬ СО МНОЙ? — наконец изрек он.
— Да. Конечно. Я хорошо умею слушать.
— ДО СИХ ПОР НИКТО НИ РАЗУ НЕ ВЫРАЖАЛ ЖЕЛАНИЯ ПОГОВОРИТЬ СО МНОЙ.
— Стыд им и позор.
— ЗНАЕШЬ, МЕНЯ НИКОГДА НЕ ПРИГЛАШАЮТ НА ВЕЧЕРИНКИ.
Трактирщик издал неопределенный шипящий звук, долженствующий выражать сочувствие.
— ОНИ ВСЕ НЕНАВИДЯТ МЕНЯ. ЛЮБОЙ, КОГО НИ ВОЗЬМИ, НЕНАВИДИТ МЕНЯ. У МЕНЯ НЕТ НИ ОДНОГО ДРУГА.
— У каждого должен быть друг, — глубокомысленно заметил трактирщик.
— МНЕ КАЖЕТСЯ…
— Да?
— МНЕ КАЖЕТСЯ… Я ДУМАЮ, ЧТО МОГ БЫ ПОДРУЖИТЬСЯ С ЭТОЙ ЗЕЛЕНОЙ БУТЫЛКОЙ.
Хозяин слегка подтолкнул восьмигранную бутылку, и та заскользила по стойке. Смерть взял ее и наклонил над бокалом. Ударившись о стекло, жидкость издала легкий звон.
— ДУМАЕШЬ, Я ПЬЯН, ДА?
— Я обслуживаю всякого, кто сохраняет вертикальное положение, — сообщил хозяин.
— АББСОРРЮДНО ПРАВ. НО Я… Незнакомец сделал паузу, театральным жестом указывая пальцем в воздух.
— НА ЧЕМ Я ОСТАНОВИЛСЯ?
— Ты сказал, что я думаю, что ты пьян.
— А-А. ДА, НО Я МОГУ ПРОТРЕЗВЕТЬ В ЛЮБОЙ МОМЕНТ, КАК ТОЛЬКО ЗАХОЧУ. ЭТО ЭКСПРРИММЕНТ. А ТЕПЕРЬ Я ЖЕЛАЛ БЫ ЭКССПРИМЕНТНУТЬ ЕЩЕ РЗОК С АПЕЛЬСИНОВЫМ БРЕНДИ.
Хозяин со вздохом посмотрел на часы. Бесспорно, в данный момент он делал хорошие деньги — особенно учитывая, что незнакомец, похоже, был не из тех, кто трясется над каждой монетой, боясь, как бы не обсчитали или недодали сдачи. Но становилось по-настоящему поздно; то есть до такой степени поздно, что уже даже рано. Кроме того, что-то в этом одиноком посетителе беспокоило его, вселяло тревогу. Народ в «Залатанном Барабане» сплошь да рядом пьет так, как будто завтрашнего дня не будет. Однако сегодня он впервые почувствовал, что его клиенты, быть может, не так уж далеки от истины.
— Я ХОЧУ СКАЗАТЬ, ЧТО ЖДЕТ МЕНЯ ВПЕРЕДИ? ГДЕ СМЫСЛ ВСЕГО ЭТОГО? ВОКРУГ ЧЕГО ВРАЩАЕТСЯ ЭТА САМАЯ РЕАЛЬНОСТЬ?
— Не могу сказать, друг. Думаю, твое настроение улучшится, когда ты хорошенько выспишься.
— ВЫСПАТЬСЯ? СОН? Я НИКОГДА НЕ СПЛЮ. Я ЭТИМ ПРОСЛАВИЛСЯ, ЗА ЭТО МОЕ ИМЯ СТАЛО НАРИЦАТЕЛЬНЫМ.
— Каждый нуждается во сне. Даже я, — намекнул трактирщик.
— ЗНАЕШЬ, ВСЕ МЕНЯ НЕНАВИДЯТ.
— Да, ты говорил-Но сейчас уже без четверти три.
Незнакомец повернулся, неуверенно сохраняя равновесие, и оглядел затихший зал.
— ЗДЕСЬ НЕ ОСТАЛОСЬ НИКОГО, КРОМЕ ТЕБЯ И МЕНЯ, — заметил он.