Мила снова вернулась к столу и продолжила разминать тесто. Внешне ничего не изменилось, только движения ее стали более порывистыми, какими-то злыми.
— Но, значит, и ты не знаешь, что такое любовь.
— Я — знаю, — ответила Мила и тут же отбросила тесто в сторону, отряхнула руки прямо о фартук, достала скалку и принялась энергично раскатывать тугой комок, превращая его в огромную тонкую лепешку…
— Откуда? — Услышав свой собственный голос, Алена его не узнала — он показался ей чужим и каким-то далеким, звучащим как будто с экрана телевизора или из радиоприемника.
— Ну вот, теперь мукой присыпать… Пускай подсохнет… Так! Знаешь что, пойдем в сад, прогуляемся. Что-то мне здесь душно, а малышу нужен свежий воздух.
Она проворно скинула фартук, бросила его на спинку стула, сполоснула руки в тазу с водой, поправила косынку.
— Идем.
Алена пошла вслед за ней, почти не осознавая, что делает. Казалось, она находится под влиянием чужого сознания — словно под гипнозом, и ей снова стало страшно. Но потом она внезапно очнулась и поняла, что ничего страшного не происходит. Мила — ее старая подруга, они идут в сад для того, чтобы поговорить… Просто поговорить — какая, в конце концов, разница о чем?
Они долго поднимались вверх по тропинке — туда, где росли большие деревья. Яблоки, груши, сочные сливы лежали прямо под ногами, и Алена старалась идти осторожно, чтобы не помять их, а Мила ступала решительно, то и дело наступая на плоды и пачкая обувь в грязном сладком соке. Наконец, оказавшись в тени огромного раскидистого ореха, она остановилась.
— Ты, кажется, спросила, откуда я знаю, что такое любовь.
Она сказала это тихо — так тихо, что Алена решила, что голос подруги ей просто почудился. Опустившись рядом с ней прямо на землю, она ничего не ответила. Но Мила и не ждала от нее ответа — теперь Алена знала, что она привела ее сюда для того, чтобы рассказать. И ей теперь уже не важно — хочет Алена слышать ее рассказ или нет. Она все равно расскажет ей о том, что…
— Я знаю, что такое любовь, потому что люблю. Я люблю одного человека, Алена… Но это не Вадим. Я никогда не любила Вадима.
— Но почему же ты вышла замуж за Вадима, а не… не за этого человека? Если ты его любишь?
— Ну, это сложный вопрос… Алена, да ты еще совсем ребенок! Мне тебя жалко, ты живешь в каком-то другом мире, как будто в прошлом веке. Ведь это только в прошлом веке женщины выходили замуж так, как у нас выходят и до сих пор. Засватали, познакомили, поженили — и живи всю жизнь, дои коров, стирай пеленки, рубашки… Традиции, черт бы их побрал! — в сердцах выругалась Мила и продолжила срывающимся голосом: — Мы как мусульмане! Только при чем здесь любовь?! Вот ты говоришь — добрый, хороший… Может, он не такой уж и хороший, как кажется на первый взгляд. И вообще этого мало. Он должен казаться тебе не просто добрым и хорошим. Он может быть злым и плохим, но ты все равно будешь любить его, потому что… Просто потому, что любишь. Вот что такое любовь, Алена.
Тонкие брови Милы сдвинулись на переносице, образуя одну плавную линию с надломом посередине. Глаза смотрели куда-то вдаль — мутно, без блеска, почти равнодушно…
— Мила, ты мне не ответила. Почему?
— Почему да почему… Какая разница? Да потому, что место не свободно. Он женат.
— Женат? Он женат?.. — Ответ просто ошеломил ее. — Бедная… Бедная ты, Мила…
— Бедная? — Она повернулась и рассмеялась: — Да почему это я бедная? Я, наоборот, богатая, во всех смыслах этого слова!
— Но ведь если он женат…
— Жена — не стенка, можно и подвинуть, глупышка. Он ведь меня любит. Меня, а не жену свою, поняла? Мы встречаемся…
Последние слова Милы несмолкаемым эхом звучали в сознании. Алена просто не могла прийти в себя — так, значит, она гуляет от мужа, изменяет ему, отдается другому мужчине… Разве можно в это поверить?!
— Ты врешь! Зачем ты мне врешь, Мила, ведь этого не может быть! — зло и отрывисто бросила она, поднимаясь. Но сильная рука тут же ухватила ее снизу. Алена хотела вырваться, убежать прочь — но почему-то вместо этого снова покорно опустилась на землю.
— Я тебе не вру. Успокойся, глупышка, — она поглаживала ее дрожащую руку, лежащую на ее колене, — успокойся. Все это не настолько ужасно, как тебе кажется. Любовь оправдывает все… Когда-то давно я была такой же, как ты, и верила в то, что смогу привыкнуть и жить с человеком, к которому абсолютно равнодушна. Но это просто самообман. Так жила моя мать, моя бабушка, прабабушка… Но я живу не так. И ни в чем не виню себя, потому что я счастлива.
— А как же твой ребенок, — почти прокричала Алена, — как же ты будешь смотреть в глаза своему сыну?
— У меня будет дочка, я делала ультразвуковое исследование, — перебила Мила. — И потом, это совсем не важно…
На некоторое время в воздухе повисло молчание, нарушаемое лишь беззаботным щебетом птиц и далекими звуками лесопилки. А потом, среди этой тишины, словно раскат грома, прозвучали слова Милы:
— Этот ребенок у меня не от мужа.
Резко поднявшись с земли, Алена бежала вперед, не разбирая дороги, не обращая внимания, что под ногами то и дело мнутся плоды, обливая щиколотки липкими струйками, что ветки царапают лицо, и думала только об одном — поскорее убежать от того места, где она услышала эти ужасные слова…
— Расслабься, сестренка, ты вся какая-то напряженная. Нельзя так, скоро гости придут. А ты словно на казнь. Что с тобой? — Лиза улыбалась такой знакомой с детства улыбкой, что Алена в самом деле почувствовала облегчение.
— Сама не знаю… Волнуюсь просто. Как все пройдет?
— Все пройдет замечательно! — заверила Лиза, расправляя завитый в тугую ленту локон на ее голове. — Не бойся. А жених у тебя хороший. Надежный, сразу видно. Любит тебя.
«Разве можно любить человека, с которым едва знакома?» — в ту же секунду отчетливо прозвучали в ее памяти слова, которые она слышала накануне.
— Лиза, скажи… — Обратившись к сестре, Алена вдруг замолчала, а та истолковала ее молчание по-своему.
— Знаю, знаю, о чем ты хочешь спросить. Как это бывает? — Лиза лукаво прищурилась, замерла, пристально вглядываясь в лицо младшей сестренки. Алена тут же залилась краской, побагровела, чуть слезы из глаз не брызнули…
— Да перестань ты так смущаться, я же твоя сестра! Маленькая, глупенькая… Не бойся! Я тоже боялась, а оказалось, что ничего страшного в этом нет. Просто немного больно, а потом привыкаешь.
— Тебе нравится это делать?.. — Алена тут же осеклась и покраснела еще больше. Она понятия не имела, откуда взялся этот странный вопрос, как она могла, как осмелилась спросить об этом сестру. Ей хотелось провалиться сквозь землю от стыда и растерянности.
— Нравится — не нравится… Не в этом дело. Ты же теперь станешь замужней женщиной, — уклончиво ответила Лиза, и Алена вздохнула облегченно, потому что не услышала в ее словах и тени упрека за свою бестактность, — иногда нравится, иногда не нравится. Мужчины, они ведь… Да ничего страшного, привыкнешь.