Женя встала. Часы шли! Как же это может быть? Очень просто! Женя поняла все и сразу: человек после обморока не сможет различить на маленьком циферблате наручных женских часов две или три минуты, ему покажется, что стрелки стоят на месте!
Обморок Лили длился не более одной-двух минут! Женя от неожиданности остановилась. Как же она не подумала об этом сразу! Одна минута! Да это невероятно! Чтобы приехать через минуту после того, как Лилька упала в обморок, оперативники должны были бы быть где-то рядом. Лилька должна была бы встретить милицейский «газик» где-нибудь в поселке: он не мог свалиться как с неба! Ну если не в поселке, то где-нибудь по дороге! А дорога там только одна: та, по которой ехала Лиля! Но она никого не встретила, иначе обязательно бы насторожилась! И возле дома ничего такого, что показалось бы ей странным, она тоже не увидела! Не было никакого «газика». Если он только не стоял где-то в укрытии поблизости и не подъехал по команде Власова! И тогда вся опергруппа — чистый блеф! Это подсадные утки, которые пощелкивали фотоаппаратом, пока Лилька, лежа на полу, приходила в себя! Больше того, Власов ведь увел Лилю из дома почти сразу под предлогом подышать свежим воздухом!
Не было никакой милиции, с ужасом подумала Женя. Ее внезапно затрясло, и она медленно села на пол. «Боже, какой ужас! Да это же нелюди!» Женька сидела на полу с бьющимся сердцем, но не замечала этого. Мозг продолжал работать: «Проверить это очень просто, и почему я не сделала этого сразу, ума не приложу! Надо просто узнать, был ли звонок в милицию такого-то числа, в такое-то время, по такому-то адресу!»
Дрожь прошла так же внезапно, как и началась. Женя встала с пола и почувствовала в себе уверенность: она начинала понимать их замыслы, а значит, она уже не была слепой, как раньше!
«Спокойно, Женя, — говорила она себе, снова укладываясь в кровать. — Нужно все проверить! Но только — завтра. А сейчас — спать».
Немного поворочавшись, на этот раз она все-таки уснула.
Следующий день выдался суматошным. Утром Женя проспала и убежала в поликлинику едва умывшись и без завтрака. На прием к психиатру была большая очередь с недоразумениями и несколькими конфликтами местного, коридорного, масштаба: попадались пациенты, справедливо считавшие, что очередь слишком большая, но делавшие из этого неверные выводы, обвиняя медицинский персонал в неповоротливости.
Врач и медсестра, в испарине и с суровыми лицами, являли собой пример полной сосредоточенности, работая в режиме хорошо отлаженных полуавтоматов. У них не случилось даже десятиминутной передышки, чтобы съесть хотя бы сухое печенье или сгрызть по яблоку.
Женя помогала как могла, работая в качестве среднего медицинского звена, заранее отыскивая карточки тех, кто ожидал своей очереди. Но помогало это мало: взамен ушедших все подходили и подходили новые пациенты. Жене стало казаться, что прошло уже так много времени, что про них, несчастных медработников, уже все забыли, что они на необитаемом острове, а пациенты — это море, готовое их захлестнуть, и помощи ждать им неоткуда.
За полчаса до окончания приема они, еще не веря себе, почувствовали, что дверь в кабинет больше никто не пытается открыть. В коридоре тоже было тихо. Женя на всякий случай все же выглянула и, удостоверившись, что там никого нет, сообщила эту радостную весть почему-то шепотом, словно боялась, что на ее голос вновь сбегутся пациенты.
Они втроем были в полном изнеможении. Они начали зевать поочередно и медленно, словно нехотя, собираться домой. Выйдя на улицу, Женя улыбнулась солнечному дню и прохладному ветерку. Давно вынашиваемый план поездки на пляж после работы вновь успешно откладывался: сейчас Жене дорога была каждая минута, и подъехавший в это время троллейбус был весьма кстати. Рынок находился близко, но время для Жени было на вес золота.
Едва войдя в двери продуктового рынка, Женя попала в мощный поток разгоряченных человеческих тел, гвалта и суеты. Ее понесло, как щепку в бурной горной реке, при этом она лишь судорожно прижимала к себе сумочку и бестолково крутила головой.
Наконец, вспотев и окончательно удостоверившись, что с потоком ей не по пути, она решилась на отчаянный шаг, изо всех сил растолкав спрессованную массу чьих-то спин и животов. Оказавшись прижатой к какому-то прилавку, она с удовлетворением почувствовала, что твердо стоит на полу. Осмотрев себя и убедившись, что ни одна пуговица не оторвана, а сумка с кошельком по-прежнему у нее в руках, Женя решила, что ей крупно повезло. А когда она заметила, что прижало ее к нужному ей прилавку, она поняла, что удача идет к ней в руки.
Женя знала толк не только в коровах, но и в курах и в козах тоже. Они неизменно ассоциировались у нее с запахом парного молока и ароматом свежескошенной травы, с веселым кудахтаньем и призывным мычанием. Это было ее детство. Но маленькая Женя никогда не связывала куриный суп с исчезновением какой-нибудь курицы: бабушка как могла оберегала Женю, стараясь не омрачать ей радость общения с животными мыслью об их непременной смерти. А потому Женя хоть и провела свое детство в деревне, хорошо разбиралась только в живых коровах. И теперь, стоя у мясного прилавка, находилась в полном неведении относительно того, что ей следует выбрать.
Здравый смысл ей подсказывал, что чем больше будет мяса, тем больше фарша для пельменей у нее получится. Соотнести возможности ее кошелька с желаемым количеством пельменей и ценой на мясо было делом нескольких секунд, после чего Женя уверенно выбрала нужный ей кусок.
На этом свое пребывание на рынке продуктов она посчитала исчерпанным. Свой путь к выходу Женя решила максимально себе облегчить, используя при этом несущую в нужном направлении мощь толпы, включив на заключительном этапе уже опробованную силу своих собственных локтей.
С удовлетворением ощутив себя стоящей на тротуаре, Женя еще раз порадовалась своей способности не только приспосабливаться, но и получать удовольствие от любых, даже и почти экстремальных, ситуаций: продуктовый рынок не долго думая Женя причислила к стихийному бедствию, которое мы, правда, сами себе периодически планируем.
Она еще раз порадовалась вновь обретенной способности свободно передвигаться и направилась к ближайшей остановке. План ее дальнейших действий был полностью продиктован откровенным желанием Федора отведать домашних пельменей. При этом подразумевалось, что домашними пельмени будут не только по способу приготовления, но и по месту их потребления: у Жени дома.
Жене ничего не оставалось делать, как подчиниться инстинктам здорового молодого Фединого организма, ибо только таким образом она могла подойти к решению интересующего ее вопроса: получению нужной для нее, Жени, оперативной информации.
Справедливости ради надо сказать, что Женя приступила к осуществлению задуманного ею плана не без удовольствия. Ей, пожалуй, трудно было бы сейчас ответить на вопрос о том, что же для нее важнее: Федор или информация. Впрочем, пикантность ситуации ее нисколько не смущала, а даже, наоборот, вдохновляла, ибо Женя точно знала, что любое дело спорится, если делается с душой. И совсем не важно при этом, по каким мотивам эта душа прикладывается к делу, важен факт наличия души как таковой. А мысль о скором свидании с Федором явно ее вдохновляла.