Сейчас Хорст уже не чувствовал прежней любви к горам, но соблазн остался. Правда, ничем не подкрепленный. Теперь появился вполне реальный повод. Бывший альпинист все чаще стал мечтательно вздыхать. Но... уже без прежнего задора.
Мирослав Кроужек смотрел в окно. За ним проплывали серые облака, а перед глазами вице-премьера стояла величественная Жанну – пожалуй, самая прекрасная из горных вершин Гималаев. Кроужек видел ее как наяву. Будто перенесся на двадцать лет назад, снова оказавшись в северо-восточном Непале, в массиве третьей вершины мира Канченджанги.
Он с трудом оторвал взгляд от окна и со вздохом заштриховал намеченный на чистом листе бумаги маршрут. Ничего не получалось. Слишком долго. Если бы не его высокий пост и дефицит времени, он бы снова вместе со своими друзьями из чешского Горного клуба проделал сумасшедший путь на машинах по невыносимым дорогам Турции, Ирана, Ирака, Афганистана, Пакистана, Индии.
У него скоро юбилей. Он долго думал, как лучше справить круглую дату. Идею подал Петр Миклошко, один из пресс-секретарей МИДа Чехии, с которым они не прерывали дружеских отношений на протяжении вот уже почти тридцати лет.
– Слушай, старик, – сказал ему Петр. – Не пойму, чего ты мучаешься. – И произнес это трудно выговариваемое слово: – Кангбахен.
С этого мгновенья Мирославу Кроужеку вдруг все стало просто и понятно. Мучивший его вопрос разрешился сам собой. Конечно, Кангбахен! Горы, оползни, обвалы, миллиарды тонн снега... и ледяное шампанское за его здравие! Это даже не море, мысль о котором последнее время будоражила воображение вице-премьера, не гигантские волны, которые вызывали у высокопоставленного чиновника сильнейшие приступы морской болезни.
После разговора с Петром Миклошко Кроужек вызвал к себе начальника личной охраны.
В кабинет вошел ровесник премьера – мужчина с редкими волосами, острым и внимательным взглядом.
Кроужек предложил ему сесть.
– Скажи мне, Ян, как делать искусственное дыхание? Чувствую, после моих слов ты упадешь в обморок.
Ян Новак и бровью не повел. Казалось, он не заметил или не понял иронии шефа. Но шеф задал вопрос, и ему пришлось отвечать:
– Обычно используют метод искусственного дыхания, называемый «рот в рот». При остановке сердца используют метод...
Кроужек громко рассмеялся, жестом руки останавливая Новака.
– Я в шоке от твоих медицинских познаний! Но больше всего я потрясен твоей прямолинейностью. Ты неповторимый человек! Нет, ты просто уникален! И у меня есть для тебя такая же уникальная новость: через два месяца мы отправимся в Гималаи. Свобода, никакой цивилизации, никаких сотовых телефонов!
Новак не упал в обморок, но подумал, что чертовски устал. Горы – далекие и незнакомые (не Татры, даже не Альпы, а Гималаи) – вдруг придвинулись вплотную, и ему стало тяжело. Его шеф редко шутил. Через несколько секунд Новак понял, что давит на него не призрачный массив гор, а не менее громоздкая, внезапно свалившаяся на него работа.
Он вяло слушал Кроужека, пропустив мимо ушей, что хлопоты по снаряжению экспедиции возьмет на себя Петр Миклошко.
– Что с тобой? – спросил Кроужек. – Тебе плохо?
– Отчего же? Мне очень даже хорошо.
– Тогда не теряй времени и связывайся с Миклошко.
– С кем?
– Господи! Да ты не слушал меня! С Петром Миклошко из пресс-службы МИДа.
* * *
...Да, ничего не получалось. Мирослав согнал оцепенение. К подножью горы его доставят чуть ли не на руках. Но дальше... Вице-премьер нахмурился. На какую высоту он сможет подняться? Наверное, все будет зависеть от условий, включая и погодные. В конфиденциальной телеграмме от короля Непала говорилось, что группа Кроужека может взойти на вершину Кангбахена до начала муссонов. А в личном телефонном разговоре были определены более или менее точные сроки: с 10 до 20 апреля. И, наконец, вчера Кроужек определился точно: в Гхунзу он прибудет 15 апреля.
Все повторяется почти день в день, только с разницей в двадцать два года. В 1974 году вместе с чешским Горным клубом на штурм Кангбахена претендовали поляки, югославы и немцы. Но в домуссонный – с марта по май – период разрешение получила первая польская экспедиция в Непальские Гималаи. И только спустя год – чешская.
Тогда на подготовку ушло пять месяцев, борьба шла за каждый день. И тогда же главным было получить необходимые фонды для закупки снаряжения, оплаты дорожных расходов, покрытия валютных издержек. Это тогда.
А сейчас Мирослав Кроужек – мультимиллионер и вице-премьер Чехии – мог уладить подобные вопросы в считанные часы.
У Петра Миклошко практически все готово. Ян Новак – не очень уверенно, правда, – сообщил, что команда личной охраны готова относительно.Кроужек порадовался, не спросив, однако, о значении этого туманного слова.
Из предстоящей одиссеи его больше всего волновал спуск: как он и его люди, уставшие после долгого и изнурительного подъема, сумеют добраться назад. Вице-премьер твердо решил не брать проводников-шерпов: места знакомые, на трудных участках кое-где налажены перила и мостки.
Мирослав располагал очень маленьким отрезком времени. Его отпуск – ровно три недели. Это невероятно трудно – за двадцать один день взойти на вершину.
Сергей Курочкин смотрел на Тарелку с нетронутыми пельменями. «Стрёмно как-то, – говорил он своей сестре Ирине. – Кто же на свадьбу – тем более в первый день – делает пельмени? Оригинальной хочешь быть? Это же не Новый год». Но Ирка не послушала. И вот ни тебе, как и предполагалось: все пьяные, пельмени нетронуты, невеста почти не целована.
Дело, конечно, не в пельменях. Сергей чувствовал, что гости просто дорвались.Как будто их неделю держали в холодном погребе. Они несколько раз скороговоркой бросили: «Горько!» – и давай глушить водку!
Сергей первый раз видел, чтобы с такой скоростью зашибали сорокаградусную. Сначала он качал головой: «Вот это да!» Потом не так восторженно: «Да...» А потом замолчал, сосредоточившись на остывших пельменях.
А Ирка смотрела на него глазами, готовыми лопнуть от смеха. И сам Сергей боялся поднять голову: встретится глазами с сестрой и не выдержит.
Он взял вилку и зацепил пельмень.
Холодный – от этого не сочный и не вкусный.
Пожевал, ища глазами, куда бы выплюнуть. И встретился все-таки с Иркиным взглядом.
Сестра уронила голову на руки и затряслась от смеха. Фата съехала набок.
Колька – муж ее – громко и неестественно трезво спросил:
– Ир, ты чего, а?
Серега давился пельменем, но чувствовал: «Нет, не проглочу. Не успею».